Пропаданцы
Текст: Владимир Березин
Фотография: из архива автора
Писатель-пешеход Владимир Березин о тревожном мире «попаданцев».
Можно такого натворить, что вся история встанет вверх ногами.
А удержаться от вмешательства в ваши дела иногда очень трудно.
Так вмешаться, как я, например, сейчас вмешался, — это ещё можно.
Или вот один мой друг. Попал в битву под Курском и принялся
там отражать танковую атаку. Сам погиб и дров наломал — придумать
страшно. Правда, атаку он не один отражал, так что
всё прошло незаметно
*
— Стругацкий А., Стругацкий Б. Полдень XXII век // Собрание сочинений в 14 т. Т. 2. — М., Текст, 1994. С. 283.
.
Аркадий и Борис Стругацкие. Полдень XXII век.
Один из типов утопии, а вернее, у-хронии, так называемый роман про «попаданцев». Человек загадочным образом перенёсся в другой мир, и обживает его, сталкиваясь с теми или иными трудностями.
Нельзя сказать, что герои никогда не переносятся в будущее — есть довольно старый мотив «спящего, который проснулся». Замороженный человек или космонавт после известных эйнштейновских манипуляций со временем оказывается в мире будущего, и тут начинается пространство утопии. Как правило, человек в этом будущем мире скорее объект, чем субъект действия. Будущее ему демонстрируют, даже если он сопротивляется.
Но подлинный простор для попаданца — узнаваемое прошлое.
Традиционно первопроходцем этого типа повествования считается Марк Твен с романом «Янки при дворе короля Артура» (1889).
Потом попаданцев стало много — в полном соответствии с социальным запросом.
На отечественной почве попаданцев сперва было мало, хотя существовал роман Лазаря Лагина «Голубой человек» (1966), а в повести А. и Б. Стругацких «Попытка к бегству» (1962) герой перемещался как раз в будущее, но по всем канонам микрожанра. В известном сюжете «Трудно быть богом» (1963) персонажи-прогрессоры скорее не попаданцы, а «направленецы».
Особняком стояла повесть Станислава Рыбаса «Зеркало для героя» (1986) и фильм (1987) по ней режиссёра Хотиненко.
Настоящий расцвет начался в середине девяностых после «Рыцаря из ниоткуда» (1996) Александра Бушкова. Герой Бушкова Станислав Сварог, майор-десантник, попадал, правда, на другую планету.
Конструкция довольно проста: маскулинный герой, с которым приятно идентифицировать себя читателю, попадает в мир, который хоть и неприятен, но податлив, и этот мир «прогнётся под нас» — то есть под героя и под читателя. Герой может вернуться обратно, может остаться царствовать, а может курсировать между мирами.
Современный попаданец путешествует не в «настоящее» прошлое, а в «прошлое, как продукт массовой культуры»
Довольно давно Пол Андерсон в рассказе «The Man Who Came Early» (1956), где американский солдат попадает к викингам, разъяснил, навыки современной военной службы мало помогают в исторической ретроспективе. «Когда с ним было покончено, труп его приволокли назад. И чтобы дух его не бродил по домам — ведь он, наверное, тоже был колдун, — тело сожгли, и все его имущество положили на костёр вместе с ним... Курган, где покоится его прах, находится вон там, возле болота, к северу отсюда, и люди обходят это место стороной, хотя дух его ни разу не появлялся. А теперь, после стольких событий, о нём всё больше начинают забывать...»
У нас этот рассказ был переведён ещё в 1965-м, но спрос победил эстетическую осторожность.
Современный попаданец путешествует не в «настоящее» прошлое, а в «прошлое, как продукт массовой культуры».
Оттого надо снять вопрос об исторической полезности этого чтения.
Это, кстати, тоже было предугадано давно: в 1953 году Альфред Бестер написал рассказ «Феномен исчезновения», где герои дезертировали в особое прошлое: «Лела Мэчен не могла взять Бен Гура в любовники. Бен Гур никогда не бывал в Риме. Его вообще не было. Это персонаж романа и кинофильма. Она не могла курить. Тогда не было табака. Понятно? Опять анахронизмы. Дизраэли не мог усадить Джорджа Хэнмера в свой „роллс-ройс", потому что автомобилей при жизни Дизраэли не было.<...>
— Но вы же только что сказали, что их истории несостоятельны. Что они полны анахронизмов.
— Потому что они отправляются в придуманное ими время. Натан Райли имеет своё собственное представление о том, как выглядела Америка начала двадцатого века. Эта картина ошибочна и полна анахронизмов, потому что он не учёный. Но для него она реальна» * — Бестер А. Феномен исчезновения // Библиотека современной фантастики в 15 т. Т. 10. — М.: Издательство ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия», 1967. С. 219. .
В общем случае судьба попаданца-пропаданца хорошо описывается Иваном Кошкиным в череде сюжетов: «1. Молодой маркетолог Вася попадает в Киевскую Русь времен Святослава. Пойманный дружинниками князя, он пытается предупредить русского Ахиллеса об опасности похода в Болгарию и коварстве печенегов. К сожалению, дружинники не понимают ни слова из того, что он говорит, даже несмотря на то, что Вася пытается вставлять в свою речь слово „понеже“ и заканчивать глаголы на „-ша“ и „-де“. Воины наскоро продают Васю булгарскому купцу, который везёт его с караваном в Бухару. В Бухаре из маркетолога делают евнуха, и оставшиеся сорок лет своей жизни он проводит в относительной тишине. <...>
8. Php-программист Иннокентий оказывается в конце июня 1941 года на Украине и немедленно арестовывается военным патрулём. Обнаружив на Иннокентии одежду с этикетками на нерусском языке, комендант звонит в НКВД, но в это время начинается воздушный налёт и Иннокентий убегает. Проскитавшись несколько дней с беженцами, программист внезапно попадает в плен к немцам, которым некогда. Когда немецкий офицер достаёт пистолет, Иннокентий в отчаянии выпаливает характеристики танка Т-34. Офицер, заинтересовавшись, устраивает Иннокентию допрос, на котором программист пересказывает характеристики советской военной техники из книг издательства „Эксмо“. К счастью, во время допроса, немецкая часть подвергается удару прорывающихся из окружения советских танков, и Кешу с офицером переезжает танком БТ-7» Полный текст по ссылке.
Сейчас этот поджанр потерял свежесть. Он не то чтобы выдыхается, но во многом теряет новизну.
Он построен на мифологическом восприятии истории — всех этих Бенах Гурах в постели Клеопатры и «роллс-ройсов» Дизраэли.
Но живуч при высоком статусе исторических событий в официальной идеологии, и, одновременно при наличии читателей, что хотели бы к ним быть причастными (или вовсе переиграть историю).
Массовый успех этой литературы объясняется просто — наличием массы людей, которым нужно сопоставить себя с прошедшими событиями. Смутное историческое представление кажется им достаточным для победы, а то, что они живы, а исторические персонажи уже превратились в прах, — поводом для превосходства.
Диванные войска Российской Федерации — социальная база этого поджанра.
Эстетическая несостоятельность желания стать властелином в воображаемом мире прошлого описано не только в поэтическом варианте:
Времена не выбирают,
В них живут и умирают.
Большей пошлости на свете
Нет, чем клянчить и пенять.
Будто можно те на эти,
Как на рынке, поменять
*
— Кушнер А. Избранное. — М.: Художественная литература, 1997. С. 162.
.
— но и в прекрасном рассказе Алекса Паньшина «Судьба Мильтона Гомрата» (1967).
Единственным представляющей литературный интерес актуальной историей про попаданцев я считаю стихотворение «Суббота, 21 июня», написанное Арсением Тарковским в 1945 году. Война лишила его ноги, и вообще он много что видел. В диванной жизни его не заподозришь.
Чтение этого стихотворения искупает смысл моего пространного текста, им и закончим:
В моих руках надежда на спасенье.
Как я хотел вернуться в до-войны,
Предупредить, кого убить должны.
Мне вон тому сказать необходимо:
«Иди сюда, и смерть промчится мимо».
Я знаю час, когда начнут войну,
Кто выживет, и кто умрет в плену,
И кто из нас окажется героем,
И кто расстрелян будет перед строем,
И сам я видел вражеских солдат,
Уже заполонивших Сталинград,
И видел я, как русская пехота
Штурмует Бранденбургские ворота.
Что до врага, то всё известно мне,
Как ни одной разведке на войне.
Я говорю — не слушают, не слышат,
Несут цветы, субботним ветром дышат,
Уходят, пропусков не выдают,
В домашний возвращаются уют.
И я уже не помню сам, откуда
Пришёл сюда, и что случилось чудо.
Я всё забыл. В окне ещё светло,
И накрест не заклеено стекло.