18+
11.10.2019 Тексты / Авторская колонка

​Выбор комитета

Текст: Владимир Березин

Фотография: из архива автора

Писатель-пешеход Владимир Березин о премии Профсоюзного комитета имени Нобеля.

Черновик, найденный в лесу

Карлсон пришёл в Шведское управление по делам литературы рано, раньше, чем приходил обычно. Все знали, что сегодня Профсоюзный Комитет объявляет о выборе сотрудника года. Победителю при этом выписывали какую-то сумасшедшую премию в валюте (довольно странной), и остальные работники завистливо пересчитывали эти тугрики в евро или доллары, потом в кроны, и жилы на их лбах набухали от непривычной работы. Было известно, что Профсоюзный комитет сообщает об этом по телефону каждому писателю, а тем, кто не стал лучшим, специально объясняет, что его выбор означает и проводит успокоительную психотерапию.

В Управлении было необычно людно. Карлсон с завистью прошёл по коридору мимо дверей иностранных отделов и, по привычке, ввалился не в свою национальную комнатку, а к русским Русские всегда были чем-то обойдены и с горя много пили. Карлсону это ужасно нравилось. Правда, сейчас там было победнее — время, когда русские катались как сыр в масле, ездили на совещания, получали премии и пенсии, прошло. Представительские расходы на водку и икру урезали. Сам отдел давно перевели на аутсорсинг, и в комнате, в которой раньше было не протолкнуться, сидела только секретарша и какой-то новый персонаж, который был похож на хипстера.

Секретарша недоумевающе поглядела на него и сказала, что таким, как Карлсон, Председатель давно звонит писателям на домашние телефоны.

— У меня нет домашнего телефона, — скорбно ответил Карлсон.

Но его никто не слушал, и он отправился бродить по коридорам.

Наконец, он попал в курилку. Там шептались: «Только бы не этой!», «Только бы не этому!» В нынешнем году премию давали сразу двоим, потому что в прошлом главбух проворовался, и Карлсон видел, как люди в масках вывели его, держа за руки, из здания Управления. Сотрудники сразу зашептались о харрасменте, кто-то видел главбуха с секретаршей, говорили, что он вынуждал к непотребствам уборщицу-гастарбайтера, но это Карлсону было неинтересно.

Он стрельнул у кого-то сигарету и решил вставить свои пять копеек в разговор:

— Всё это глупости и эгоизм. Какой-то перевод этой профсоюзной премии в Олимпийские игры. Вот Курощинер ещё десять лет назад говорил, что она и переведена давно. (Все в курилке посмотрели на Курощинера с ненавистью и сожалением). ...Помните вы, кому премию пятнадцать лет назад дали? А двенадцать? Всех забыли, чо! Нет общего поля, нет никакого понятия «лучший сотрудник Управления» — такое противоестественно, во всех отделах есть свои лучшие, как сравнивать — непонятно, всё запутанно — кроме миллиона тугриков, наличие которого (даже двух в этом году) я решительно приветствую.

Он обвёл глазами сотрудников и не встретил в них поддержки.

— Но, — Карлсон всё же продолжил, — Мы ведь помним, как каждый год, когда дадут кому-то премию, все мы принимаемся суетиться и думать кто это такой? Вот Гунилла, который у нас стенгазету делает, сразу начинает бегать по кабинетам и спрашивать: что это за сотрудник, чем он занимается, откуда... Все глаза отводят, и она бежит в отдел кадров и срочно переписывает данные с учётного листка. И никто все равно никого не читает! У нас ведь просто изменился сам институт чтения — общих клиентов нет. Не то, что в середине прошлого века, когда премию давали Филле и Рулле, а Боссе и вовсе от неё отказался.

Все по-прежнему молчали, и Карлсон, наконец, понял, что он говорит что-то не то.

Вдруг курившие побросали окурки и побежали к своим рабочим местам. И Карлсон понял, что он тоже ужасно опаздывает к звонку Председателя.

Он долго метался, пытаясь понять, где его трубка. Внештатным сотрудникам полагались какие-то дополнительные трубки в коридорах, и, кажется, всех предупредили загодя — но только не Карлсона.

Он вломился в какой-то объединённый еврейский отдел и увидел менеджера в широкополой шляпе, что уже приложил трубку к уху. Менеджер при появлении Карлсона страшно нахмурился, прижал палец к губам, а потом замахал на незваного гостя рукой.

В телефонной трубке раздалось гнусавое кваканье. Карлсон на цыпочках вышел...

Наконец, ноги принесли его в комнату дядюшки Юлиуса. Дядюшка Юлиус занимался фантастикой, оттого кабинет был уставлен какими-то чучелами. Над креслом дядюшки Юлиуса был укреплён лазерный бластер — по слухам, настоящий. В кабинете было два стола. За одним столом сидел с телефонной трубкой сам дядюшка Юлиус. Лицо у него было каменное, глаза закрыты. Он прижимал трубку к уху плечом и что-то быстро записывал карандашом в большом блокноте. Второй стол был пуст, и на нём стоял телефон. Карлсон схватил трубку и стал слушать. Там был какой-то шорох и потрескивания. Незнакомый писклявый голос внезапно забормотал: «...Управление реально может распоряжаться только ничтожным кусочком нравственности в океане литературы, омывающего континент жизни. Польша и Австрия, реальность и вымысел?.. У нас были сложные годы, когда репутация Профсоюзного комитета находилась под угрозой, и нас обвиняли в том, что Комитет принимает решения, руководствуясь сиюминутной политической обстановкой и собственной выгодой. Но мы решительно встали на путь самокритики. Смысла жизни не существует и смысла поступков тоже. Мы можем чрезвычайно много, и наш выбор не так очевиден, однако он руководствуется гуманизмом и... Миллион тугриков в переводе на рубли, а также по кросс-курсу в евро. Впрочем, мы до сих пор так и не поняли, что из того, что мы можем, нам действительно нужно. Он даже не противостоит, он попросту не замечает. И нарративное воображение, которое с энциклопедической страстью представляет пересечение границ как форму жизни...

Внезапно голос спросил Карлсона:

— А вы знаете наших победителей?

Карлсон поперхнулся, но тут же соврал трубке:

— Разумеется.

— Ну тогда вы всё понимаете.

И в ухо ударили короткие гудки.

Он встал и, чувствуя ужасную усталость, вышел в коридор. Совершенно случайно Карлсон свернул в Восточный отдел, где сидел весёлый кореец Ким. Карлсон знал, что всех корейцев зовут «Ким», и поэтому за глаза и в глаза звал восточного коллегу «Малыш». Малыш Ким разливал в толстые чашки чай, и разомлевший Карлсон пожаловался ему на то, что ничего не понял.

— Нечего тебе вздыхать, — ответил Малыш. — Надо было на работу вовремя приходить.

— Я же не знал, — стал оправдываться Карлсон. — Я вообще должен был сегодня на крышу лезть.

— Сам виноват, — сухо подытожил Малыш.

— Все равно я немножко послушал. И ты знаешь, Малыш, я ничего не понял. Почему это так?

— Немножко послушал! Ты дурак. Ты идиот. Ты упустил такой случай, что мне даже говорить с тобой не хочется.

— Ты знаешь, — продолжал Карлсон, — иногда мне казалось, будто я что-то улавливаю, какие-то обрывки мыслей, но вспомнить — и ничего...

— А чей это был телефон?

— Я не знаю. Это там, где дядюшка Юлиус сидит.

— А-а... Правильно, там фрекен Бок сидит, она сейчас рожает. Не везёт дядюшке Юлиусу. Возьмёт новую сотрудницу, поработает она у него полгода — и рожать. Да, Карлсончик, тебе женская трубка попалась. Так что я даже не знаю, чем тебе помочь... Подряд вообще никто не слушает, женщины, наверное, тоже. Ведь Профком обращается ко всем сразу, но одновременно и к каждому в отдельности. Понимаешь? Я, например, рекомендую понимать его выбор так. Разверни имя писателя, его национальность и гражданство, политические взгляды и тему книг в одну строку, избегая знаков препинания, и выбирай слова случайным образом, мысленно бросая кости домино. Тогда, если половинки костей совпадают, слово принимается и выписывается на отдельном листе. Если не совпадает — слово временно отвергается, но остается в строке. Там есть ещё некоторые тонкости, связанные с частотой гласных и согласных, но это уже эффект второго порядка. Понимаешь?

— Нет, — сказал Карлсон, — То есть да. Жалко, я не знал этого метода. И что же нам хотели сказать сегодня?

— Это не единственный метод. Есть ещё, например, метод спирали с переменным ходом. Этот метод довольно груб, но если речь идет только о хозяйственно-экономических проблемах, проблемах с экологией и угнетением меньшинств, то он очень удобен, потому что прост. Есть метод Стивенсон-заде, но он требует электронных приспособлений... Так что, пожалуй, лучше всего метод домино, а в частных случаях, когда словарь специализирован и ограничен,— метод спирали.

— Спасибо,— сказал Карлсон.— А о чем сегодня Профсоюзный комитет сказал?

— Что значит — о чём?

— Как?.. Ну... о чём? За что премию дали, кому? Что председатель сказал?

— Кому?

— Кому? Ну тебе, например.

— К сожалению, я не могу тебе об этом рассказать. Это закрытый материал, а ты все-таки, Карлсончик, внештатный сотрудник. Так что не сердись. Возьми себе ещё варенья и забудь обо всем этом.

Другие материалы автора

Владимир Березин

​Под блюдом

Владимир Березин

​Всегда кто-то неправ

Владимир Березин

​История с математикой

Владимир Березин

Жизнь Пьеро

Читать по теме

​Лев Айзерман: Светлана Алексиевич — не белорусская писательница

Учитель литературы объяснил решение Нобелевского комитета.

09.10.2015 Тексты / Интервью

Verbatim

Прозаик, литературный критик и эссеист рассуждает о спорах вокруг присуждения Нобелевской премии Светлане Алексиевич и проблемах жанра «verbatim».

19.10.2015 Тексты / Авторская колонка

​Дилан и Ко

13 октября американский певец и музыкант Боб Дилан стал лауреатом Нобелевской премии по литературе. Неформатность решения Шведской академии особенно взбудоражила русскую прессу и социальные сети. Одни обещали напиться под старые винилы, поздравляя кумира, другие горестно возвестили об окончательном падении нравов. Авторы Rara Avis и вовсе предложили своих кандидатов.

14.10.2016 Тексты / Статьи

​Что сказал Марио Варгас Льоса?

В Москву на вручение премии «Ясная Поляна» приехал перуанский писатель, лауреат Нобелевской премии Марио Варгас Льоса. На встрече с читателями он побеседовал о культуре, роли писателя в современном мире и прокомментировал выбор Нобелевского комитета в этом году.

11.10.2017 Тексты / Интервью