18+
10.10.2019 Тексты / Авторская колонка

​Лабораторные показы

Текст: Фазир Муалим

Фотография: Александр Антчак

Поэт и театральный критик Фазир Муалим о том, как театр становится ближе к зрителю.

Сначала было более семидесяти номинантов, потом — одиннадцать, а в итоге останется всего шесть. О чем это я? О лабораторных показах.

В сентябре в течение всего месяца в рамках международной программы по поддержке театральных инициатив «ТеатрONstage» Арт-платформа Московского продюсерского центра под руководством Дмитрия Бикбаева представила зрителям на сцене Дворца культуры имени Астахова одиннадцать театральных работ. По результатам зрительского и экспертного голосования шесть постановок окажутся в финале, а их авторы получат гранты на доработку и совершенствование своих эскизов. Кроме того, эти спектакли пройдут на ведущих театральных площадках Москвы в рамках Всероссийской акции «Ночь искусств 2019» в начале ноября.

Все участники программы — действующие режиссеры и профессиональные актеры, выпускники ведущих вузов страны, выдержавшие кастинг со своими независимыми проектами. Представлены разные жанры — опера, драма, трагедия, комедия, театр абсурда, пластический спектакль с куклами и даже клоунада нуар.

Это была информационная, официальная часть моей сегодняшней речи. Остальное время посвящу эмоциям кое-что врезалось в память — другое напрочь забылось тут же по выходу из зала. Причем, не всегда то, что запоминается — значит хорошо сделано, а что теряется — плохо. Часто даже наоборот. Такое происходит оттого, я подозреваю, что раздражение имеет особенный и короткий доступ в подвалы памяти, которого лишено умиротворение.

Несмотря на разнообразие жанров, как было отмечено, можно проследить и какие-то общие черты для всех или большинства постановок. Характерный штрих, который трудно не отметить — попытка стирания границ между актером и зрителем, жажда театра пробиться к публике, смешаться с ней. Желание это настолько сильное, что проявляется даже в формальностях. Например, на всех спектаклях места для зрителей организованы прямо на сцене. Причем, каждый раз — по-новому: то спиной к реальному зрительному залу, как будто зал подошел и прижался к сцене, тем самым замыкая пространство и создавая ощущение духоты и тесноты и некоторой вынужденной близости, когда занавес буквальном смысле касается твоего лица, если сидишь в первом ряду («Квартира Z», режиссер Артур Марченко, или Hamlet-machine, британский режиссер Роланд Дэвид Рейнолдс). То у задней стены сцены — так расширяется пространство театрального действа, а темный зал впереди становится ночной степью (опера «Алеко», режиссер Виктория Агаркова и «БезДна», режиссер Роман Пожидаев). То на одной стороне сцены («Бесприданница», режиссер Ксения Самодурова), то по обе — («Джихад», режиссер Николай Постнов). Однако больше всех удивила в этом отношении постановка пьесы современного белорусского драматурга А. Иванова «Это все она» (режиссер Филипп Виноградов): зрители рассажены в длинные два ряда спиной друг к другу, но не впритык, а так, чтобы за их головами оставалась тропинка для прохода. Действие, разворачивающееся по обе стороны одновременно, — линия матери и линия сына, две комнаты, две интерпретации одних и тех же событий, — в конце сходится как раз на той самой «тропинке» за нашими спинами.

Но расскажу подробнее. На мой взгляд, это одна из лучших лабораторных работ фестиваля. История сложных взаимоотношений матери (актриса Светлана Кочеткова) и подростка-сына (актер Василий Никитин), которые усугубляются после смерти отца мальчика. Чтоб хоть как-то приблизиться к пониманию своего отпрыска, мать заводит страницу ВКонтакте под именем некоей девочки Тоффи и «знакомится» с сыном. У них завязываются переписка, настолько активная, что очень скоро Тоффи становится для мальчика единственным близким человеком, с которым тот делится самым сокровенным. И в конце концов влюбляется в неё и признается в своих чувствах. Волей-неволей возникают эмоциональные ассоциации с античными сюжетами, связанными с Эдипом или Федрой. Таким образом, в драме проявляется не только конфликт поколений, который, в общем-то, на поверхности, но вдруг обнаруживаются глубоко спрятанные и считавшиеся разорванными связь времен и сплетение культур. В начале пьесы мать дарит сыну клетку с попугаем, а в конце он сам превращается в птицу и вылетает в окно. Случайно узнав, что Тоффи и его мама — одно и то же лицо, сын навсегда удаляет страницу, что в наше время, когда вся жизнь полностью переместилась в виртуальное пространство, ожидаемо приравнивается к самоубийству. Когда в финале он появляется в костюме птицы и медленно проходит по дорожке за спинами зрителей, задумываешься: эта метаморфоза символизирует абсолютную свободу или вечное изгнание?

...самое верное свидетельство того, что театр действительно хочет стать ближе к зрителю — это готовность вручить ему свою судьбу

Другой спектакль, который тоже хочется выделить особенно — это клоунада нуар по «Бесприданнице» Островского. В нем также все прекрасно: постановка, сценография, музыкальное оформление, пластика, голоса и вообще игра актеров. Кстати, настаиваю, что когда я говорю «прекрасно» — это не дежурное определение, а действительное выражение моих предпочтений. Выверенное, без пустот и излишеств, без неоправданных сцен и движений театральное представление — вот моя характеристика работы Ксении Самодуровой. Режиссер сумела показать одновременно высокую драму и пародию на неё.

Оба этих эскиза оставляют одинаково сильное впечатление, но, если присмотреться, то увидим, что в каждом случае оно имеет разную природу. «Бесприданница» нас, зрителей, сосредоточивает, концентрирует, собирает вместе — и так пленит и захватывает всех разом. А постановка же Виноградова, наоборот, рассеивает, «загоняя» каждого в себя, чтобы в одиночку, разделенных и растерянных, легче было захватить. Ещё я привел бы другую параллель, чтобы описать свои ощущения. Это похоже на кружения танцующих дервишей: в левую сторону кружишься — собираешь энергию, а в правую — отдаешь. Но для того, кто смотрит со стороны, нет никакой разницы, что вправо, что влево ты крутишься, потому что конечная цель у обоих действий — одна и та же, и она достигается — создать волну, волнение, настрой.

Однако вернемся к разговору о том, как современные режиссеры пытаются сократить расстояние между зрителем и исполнителем.

Очень популярен прием, когда артист приглашает зрителя к участию в сюжете, обращаясь к нему со сцены. Яркий пример — уже упомянутая «Квартира Z» с элементами стендап-комедии. Перед нами как бы два сценария сразу: булгаковские герои из «Зойкиной квартиры» и некая труппа, которая разыгрывает эту пьесу. Причем, у каждого исполнителя отдельный выход со своим стендап-монологом. Таким образом, разворачивается игра в игре, которая дает ощущение, будто еще одна завеса между зрителем и актером пала, и они стали ближе и откровеннее. А на самом деле, конечно, отдалились ещё сильнее.

Почти во всех фестивальных работах действие начинается, так сказать, до начала самого спектакля. Открытая сцена, на которой либо уже находится (сидит, лежит, замер или стоит, как статуя) кто-то из действующих лиц, либо разбросаны всякие предметы, по которым угадывается или предчувствуется, если не целиком сюжет, то отдельное событие.

Ну и, конечно, самое верное свидетельство того, что театр действительно хочет стать ближе к зрителю — это готовность вручить ему свою судьбу. Именно так, активным зрительским голосованием (вкупе с экспертным мнением, разумеется), и будут выбраны на фестивале шесть лучших лабораторных работ.

P.S.: Пока я писал эту колонку, определились и официально названы победители. Ими стали постановки «Алеко», «Бесприданница», «Джихад», «Квартира Z», «Кто-нибудь видел мою девчонку» (режиссер Ксения Несвечённая, моноспектакль по стихам М.И. Цветаевой) и всем сердцем мне полюбившаяся «Это всё она» Филиппа Виноградова.

Другие материалы автора

Фазир Муалим

«Волки и овцы»

Фазир Муалим

​Мы — цыгане

Фазир Муалим

​Неделя МакДонаха в Перми

Фазир Муалим

​«Четыре Любы» и три премьеры