—Твена начали печатать еще в дореволюционной России. И отношение к нему не раз менялось. Сначала его воспринимали только как юмориста, рассказывающего анекдоты из жизни Дикого Запада, потом как сатирика, критикующего современную ему Америку, позже — автора исторических романов, затем он стал известен своими книгами для детей и юношества, и намного позже, как создатель философских текстов. Сегодня в России про Твена говорят в основном как о сочинителе романов воспитания. С чем это, по-вашему, связано?

— Все лучшее — детям. Мне кажется, такова судьба многих писателей XIX столетия в ХХ веке. Изначально писали для взрослых, но теперь считается раз повести и романы о фантастике или индейцах, то это чтение для подростков, если в тексте есть приключения и к тому же главный герой — ребенок — то это книги для детей. Если так произошло даже с романом Диккенса «Оливер Твист», по которому сняли мюзикл для детей, то судьба Марка Твена была предрешена: не только «Приключения Тома Сойера» (а Том еще и герой серии книг) и «Приключения Гекльберри Финна», но еще и «Принц и нищий»! Даже «Приключения янки из Коннектикута при дворе короля Артура» попали в круг детского чтения. Иной раз складывается такое впечатление, что приключения, фантастика и индейцы ушли на какой-то момент исключительно в жанровую литературу, а в литературе «серьезной» им места не осталось. Мне кажется, что под влиянием постмодернизма, который хотел разрушить иерархию жанров и их деление на низкие и высокие, сейчас ситуация немного изменилась и будет меняться и дальше.

— Я недавно слушала лекции Павла Вячеславовича Балдицина о великом американском романе. И обнаружила у него интересную для себя мысль. Образ Тома Сойера больше понятен и близок русскому читателю, в США Том — герой отрицательный, плут и везунчик, который всеми правдами и неправдами приходит к пресловутой американской мечте. А вот образ Гекльберри Финна положительный и, наоборот, очень почитаем. Во-первых, разделяете ли вы эту мысль о большей симпатии русского читателя к Тому? А, во-вторых, как вы думаете, что вообще привлекает современного ребенка в Томе Сойере и Гекльберри, а что не понятно, и, может быть, даже отталкивает?

— Для меня с «Тома Сойера» началась любовь к английскому языку. Помню, мне было 8-9 лет, когда отец привез из Америки эту книгу. Она до сих пор стоит у меня на полке, иногда перечитываю ее — такой простой способ вернуться в прошлое.
Интересно ли сейчас детям читать про приключения Тома? Незамысловатые, надо признать, приключения. Ничего ведь особенного там не происходит. Нынешним детям, привыкшим к частой смене событий, причем таких, когда за спиной героя, условно говоря, рушится мир, может, будет и скучновато. У Тома нет знаменитых колдунов-покровителей, он не летает на метле, не сражается с эпохальным злом, не раскрывает тайны тайн. Покрасить забор — уже событие для него. Будет ли такое интересно сейчас? Мне сложно сказать за всех детей нашей страны, но я знаю тех, кто эту книгу любит. Причем по-настоящему.
Что касается привязанностей российских читателей к Тому-Финну, у нас акцент, скорее, на Томе. Этот герой более, как бы сказать, светящийся, что ли. В отличие от Гекльберри Финна, вкусившего, кажется, все невзгоды жизни. Но это, кстати, вполне традиционная для русского сознания дихотомия: свет-тьма, Москва-Петербург, Пушкин-Лермонтов, Толстой-Достоевский... продолжать можно бесконечно.
В Томе есть какой-то русский «авось», который неизменно срабатывает. Мне кажется, он мог бы подружиться с нашим Емелей, и они бы вместе ездили на печи по русско-американским просторам.

— Существует множество работ о Твене и его «открытии» Миссисипи, как культурообразующего концепта. Что Марк Твен сказал важного для вас об одной из величайших рек?

— Река — это совсем другое место действия, чем, например, город или деревня, кажется, что жизнь на такой огромной реке может быть или приключением и путешествием, или созерцанием людских пороков и добродетелей, но эта жизнь очень открытая к миру. С детства у меня сохранилось восхищение и удивление перед мощью Миссисипи именно благодаря книгам Марка Твена. Река, которая может унести целый дом, играет пароходами и баржами, по ней можно путешествовать месяцами, пересекая границы штатов! Река, которая отдает своих утопленников только при выстреле из пушки — или когда хлеб, начиненный ртутью, пускают по водам. На ее берегах — целый мир, бесконечно разнообразный — от упорядоченной протестантской жизни Сент-Питерсберга до совсем других мест, где «скоро гроба подорожают», с мошенниками, безумными театральными представлениями, кровной местью и прочей американской готикой.

— Литературоведы давно «отметились» на водной глади твеновской Миссисипи, назвав ее культурным и даже социокультурным явлением. Для любителей этой темы существует специальный проект университета Северного Иллинойса — Mark Twain's Mississippi. Там много материалов, кому интересно, — рекомендую.
Мне же лично исключительно близка идея создания географического мифа, населения определенной части планеты (будь то остров, лес, берег реки, промышленный город и т.п.) своими героями, вымышленными зданиями, несуществующими, а все же такими реальными судьбами. Это пример для писателей, художников, композиторов — всех, кто так или иначе создает свою мифологию. Гениальный пример. И, конечно, с тех самых 8-9 лет, когда я впервые познакомилась с историями Твена, я мечтаю своими глазами увидеть эту главную реку Северной Америки. Как там жили индейцы в древние времена? А первые европейцы? Что за птицы летают над ней? Какие тайны хранит река на своем дне? Вот бы скорее увидеть ее!

— По-моему, Курт Воннегут усматривал в текстах Твена, в равной мере критикующего и церковь, и магов-лгунов, христианский подтекст. Насколько теперь правомерно говорить Твене как об авторе христианской направленности?

— По поводу христианской направленности у Марка Твена... Честно говоря, не читала это высказывание у Воннегута, потому не знаю, что именно он имел в виду. Марк Твен был атеистом. В своих повестях и рассказах «Сделка с Сатаной», «Таинственный незнакомец», «Христианская наука» и других он высмеивает христианство и выступает с его критикой. Даже в произведении для детей «Янки из Коннектикута при дворе короля Артура» Твен противопоставляет церковь и технический прогресс: церковь является тормозом всего передового, по мнению писателя. Так что говорить о христианской направленности в произведениях Марка Твена я бы не стала. Да и к людям с христианской моралью он относился скептически, показывая в своих текстах, как те творят зло, прикрываясь именем Бога.

— Твен много размышлял об истории и средневековых нравах. Вершиной своего творчества он считал книгу «Личные воспоминания о Жанне д'Арк сьера Луи де Конта, ее пажа и секретаря», но роман этот не снискал большой славы. Как вы думаете, почему?

— Тут мне сказать нечего, я эту книгу не читала. Но даже если судить по «Приключениям янки из Коннектикута при дворе короля Артура», то у Марка Твена не было особенного пиетета перед средневековьем, он смотрел на эту эпоху — и восхищение ей современников — с едкой иронией. Когда сатирик высмеивает нынешние нравы — это еще ничего, хотя и обидно, но если он замахнулся на святое...

— Если сравнивать Твена юмориста и Твена сатирика. Кто на сегодняшний день интереснее и почему?

— Сатирик или юморист? Сатира все же зачастую связана с актуальным моментом, она интересна и горяча непосредственно в период создания, пока живы те, к кому она может относиться, пока еще политический и социальный контекст не стал историей. Для меня лично Марк Твен интересен прежде всего как человек острого ума, тот, кто не принимает на веру все, что ему говорят и показывают. Вот это-то очень важно именно сейчас, когда информационные потоки моделируют человеческое сознание на свой лад. Марк Твен учит нас критическому мышлению, учит сомневаться даже в том, что, на первый взгляд, кажется непреложной истиной. А в иных вопросах (например, религиозных), он не только оригинален, но и бесстрашен. И, конечно, его юмор — особенный талант. Тот юмор, что к концу жизни Твена все больше и больше срастается с горечью и сатирическим взглядом на мир.
Умение смешить сквозь время гораздо более редкий дар, чем способность выдавить слезу у читателя будущего. Юмор часто связан с настоящим, с реалиями повседневной жизни, которая для читателей становится неузнаваемой уже лет через пятьдесят. Вообще про особенности юмора у Твена можно говорить очень много, об этом написаны сотни статей и десятки книг. Но неизменно одно: то, что мы до сих пор смеемся, читая Твена, — его великий дар. Одно название сборника — «Знаменитая скачущая лягушка из Калавераса» чего стоит!

— Что в романах и рассказах писателя устарело, а что еще долго не будет терять актуальности?

— Мне нравится критичный подход к действительности у Марка Твена, его принципиальность, смелость в высказывании собственных убеждений. Умение думать и не принимать все на веру — свойство, которое никогда не устареет. С другой стороны, как это ни печально, но его «детские» книги становятся непонятными современным детям и не цепляют так сильно, как, например, меня когда-то. Столкнулась с этим, когда мои сыновья читали «Приключения Тома Сойера». Книга оставила их равнодушными. Я пыталась объяснить, как здорово, если забор красит кто-то другой, а ты получаешь за это приятные мелочи. Насколько страшно — пойти на кладбище ночью, чтобы свести бородавки. Но многое оказалось сильно далеко от современных реалий. Может, эту книгу стоило бы изучать не в четвертом, а седьмом классе?

— Если говорить о Твене как о философе, то какие тексты сегодня наиболее полно раскрывают систему его взглядов и почему?

— По поводу философских взглядов Марка Твена в его текстах, опять же, выскажу собственное мнение. Мне очень близка повесть «Таинственный незнакомец». В ней я впервые столкнулась с парадоксальным взглядом на привычные вещи — кажущееся благо сегодня может обернуться злом в будущем. Так Сатана меняет жизнь одного из друзей главного героя: вместо долгой жизни Николаус вскоре умрет. Когда Теодор ужасается, Сатана объясняет, что в предыдущем варианте Николаус бы тяжело болел и остался инвалидом. Так что гуманнее оборвать его жизнь сейчас. И в «Таинственном незнакомце» Твен снова обличает христианскую мораль, ее ханжество и невежество.

— Мы много говорим о читательских впечатлениях, но в финале мне бы хотелось узнать, чему Марк Твен учит писателей?

— Не обязательно быть убийственно серьезным, даже если ты пишешь об очень важных вещах.

— Любить парадоксы, смотреть на ситуацию с разных точек зрения. И хотя Твен часто обличал людей в своих книгах, показывал их в неприглядном виде, мне кажется, он делал это не со злости, а от отчаяния: писатель страстно желал, чтобы люди изменились. У меня есть ряд миниатюр, которые некоторые читатели называют злыми. Но они написаны не со злостью: мне тоже, как и Марку Твену, хочется, чтобы люди изменились.

— Как бы пафосно это ни звучало — критически смотреть на мир, осмыслять то, что происходит и не верить готовым формулам. Я очень надеюсь, что он и новых своих читателей научит тому же. Это полезный навык. Особенно сейчас.