О нас
Текст: Вера Бройде
Фотография: предоставлена КомпасГид
О вымышленной девочке Молли и ее участии в реальной истории ирландских суфражисток пишет обозреватель Rara Avis Вера Бройде.
Кэри А. Молли имеет право / Пер. с англ. А. Манухина; худож. Д. Мартынова. — М.: КомпасГид, 2022. — 344 с.
Однажды мы получим. Получим не по лбу. Получим по заслугам. Получим, как они — как наши, значит, папы, как дедушки и братья, — такое же привычное и вроде бы не личное, а просто... ну, логичное... Всевышним, между прочим, дарованное право. Хотя, вполне возможно, Господь наш был не очень... ну, так сказать, доволен, когда мы нарушали какой-то из законов. А этих нарушений и впрямь ведь было много — особенно тем летом, двенадцатого года, когда мы вдруг узнали... узнали про свободу.
Ах, нет, вы не подумайте: конечно, мы и раньше встречали это слово — у Бронте и Шекспира, у Диккенса, конечно, и в том романе Остин, который так загадочно аукается в каждой. Но так, чтобы от слова внутри всё трепетало, «шипело и пузырилось, как после газировки», и чтобы это слово внезапно стало близким, как тайная записка, как страсть или надежда, как лучшая подруга и старшая сестра, — ещё ни разу не было: ни в жизни, ни в мечтах. «А что — вы, верно, спросите — в ней было до того?». Да, в общем, ничего: тоска, тоска, тоска, обычные дела, потом опять тоска, потом опять дела, — ни тяжких испытаний, как у героев Бронте, ни страшных откровений и жутких приключений, как в «Острове сокровищ» и «Лунном камне» Коллинза. Конечно, были книги, в которых, чёрт возьми, как раз-таки, увы, пульсировала жизнь. И письма тоже были — от Фрэнсис и для Фрэнсис — и в них-то, слава богу, высказывалось всё. Походы в школу с Норой и дни рожденья тоже, пирожные с прослойкой, которые раз в месяц нам мама покупала, а мы делили поровну, сгорая со стыда, хотя она считала, что «это чепуха», и штопка старых платьев, сорочек и платков, и это ненавистное вязание носков, и ссоры с гнусным братом, и танцы до упаду в компании кота, и даже те деревья с густой зелёной кроной, в тени которой надо бы делиться чем-то важным, — всё это было, знаете... Но важного, большого, секретного, живого — такого ещё не было, наверно, никогда.
Оно явилось в среду, в районе трёх часов, когда «шпионка» Молли, преследуя сестру, игравшую, похоже, в какую-то игру, увидела толпу ирландских суфражеток, собравшихся на митинге, чтоб высказать всё то, о чём она сама, признаться, не мечтала и даже, если честно, почти не размышляла, но в то же время знала, повсюду наблюдала, что чувствовала сердцем, чему в душе кивала. А старшая сестра — её родная Филлис — стояла среди них, с плакатом и журналом, с румянцем на щеках и выбившейся прядью каштановых волос: такая не похожая на прежнюю себя, всего лишь час назад вязавшую рукав, и вовсе не похожая на «этих истеричек», описанных газетами и тётей Джозефиной, способных лишь на «выходки», достойные «мартышек», которые копируют английских суфражисток * — Суфражистки и суфражетки — активистки движения за предоставление женщинам избирательных прав. Разница между ними — о чём в романе Анны Кэри «говорят» не только события, произошедшие в Ирландии в начале XX века, но и его героини — заключается в методах ведения борьбы. Если суфражистки использовали в качестве оружия слово, суфражетки предпочитали дело. . Она была такая... прекрасная, наверно... Возможно, как Джейн Эйр — в особо важной сцене. А может, и как Мэри — из книги «Не сдавайся» * — Роман Констанс Мод, впервые опубликованный в 1911 году, повествует о драматичных событиях в жизни молодых английских суфражеток, выступавших за предоставление женщинам тех же прав и свобод, которыми обладают мужчины. , которую чуть позже взахлёб прочтёт и Молли, а после даст и Норе, а там уж они обе почувствуют его — горячее, как масло, кипящее в кастрюльке, безумное и жгучее, восторженно-колючее — желание участвовать в движении ИЖЛИП * — Ирландская Женская Лига Избирательного Права была основана в Дублине в ноябре 1908 года. Входившие в её состав Ханна Шихи-Скеффингтон, Маргарет Казинс и Маргарет Палмер стали действующими лицами романа «Молли имеет право» наряду с вымышленными. .
Разбить десяток окон? Наверно, это можно, но Молли, если честно, в метании камней, не очень-то сильна и, главное, точна. А если ненароком в кого-то попадёт? Тогда уж лучше взять стальную цепь с распорками — ну, как на корабле, — а дальше... да-да-да, такую не достать... Ну, ладно — взять скакалку — скакалка ведь сойдёт? — и крепко-крепко-крепко себя скакалкой этой к чему-то привязать. К перилам? Ну, допустим... Но лучше не к перилам, а к за́мковым воротам. Вот это будет подвиг! И все её увидят: и банковские клерки, и толпы оборванцев, и бедные кухарки, и дамы в модных шляпках, и... папа, разумеется, который крайне часто идёт к себе на службу как раз вот мимо замка. Узнай он только с мамой, что Молли суфражетка (и пусть пока лишь тайная), не выйти ей из дома, как минимум, семь лет. А что за этот срок случится с их страной, гомрулем * — Гомруль, или хоумрул (Home rule) — в переводе с английского «самоуправление» — движение за автономию Ирландии, сторонники которого на рубеже XIX-XX вв. выступали за собственный парламент и бо́льшую независимость от Королевства при сохранении над островом британского суверенитета. и тем правом, признание которого, вообще-то, тесно связано — и с будущим Ирландии, и с планом старшей Филлис отправиться учиться, и с болью их служанки, зависимой от Молли, её сестёр и брата, а также мамы с папой, и с нориной мечтой однажды стать врачом, и с письмами для Фрэнсис, в которых эти планы, сомнения и страхи, вопросы и ответы, решения и «подвиги» находят себе выход, находят оправдание, находят то сочувствие, какого в жизни нет? Ну, нет — нет-нет и нет: им с Норой, правда, надо хоть что-нибудь да сделать, хоть как-то поучаствовать в таком великом деле!
О праведных метаниях, ответственности каждого, о поиске пути, взрослении и знании... Звучит, конечно, «важно» и даже в меру «громко», как речь отважной женщины у здания таможни, которую в ту среду — в ту памятную среду — выслеживая Филлис, услышала и Молли. Но только книга Кэри — хоть и об этом тоже — едва ли чем-то схожа с докладом суфражетки, брошюрой феминистки и речью активистки. Вообще-то — это письма. И пишет их ребёнок. И то, о чём он пишет — с тревогой, смехом, злостью, с азартом или скорбью, с досадой и любовью — касается всего, что только существует, что важно для него, для Кэри и для нас, живущих вот сейчас: возможно, не в Ирландии, возможно, «просто так»... Ведь мы его и вправду однажды получили: отнюдь не безусловное и вовсе не обычное; для них — ужасно личное, особенное право, для нас — совсем другое, нормальное такое. И как же это вышло, что жизнь опять провисла, вернувшись в своё русло — угрюмое и скучное? И где мы наши «письма» оставили лежать: без марок, без конвертов — бессмысленно лежать? И что мы с этим правом, которого они так долго добивались, создали «просто так»: на память для других о живших где-то там, о живших где-то здесь, о как-то живших нас? О нас... О нас самих.