Сафронова Е. Портвейн меланхоличной художницы. — Екатеринбург: «Евдокия», 2017. — 244 с.

Елена Сафронова больше известна как критик и обозреватель, нежели как прозаик и поэт — возможно, оттого что критиков сегодня (так уж вышло) куда меньше, чем писателей, а Елена — судья на редкость добросовестный. Ее рецензии остры, коротки, логичны, по существу. Но Сафронова не только вдумчивый читатель: ей и самой есть что сказать.

В художественных текстах Елены присутствуют те же характерные черты, что и в статьях: едкость, правдивость, ясное житейское зрение, скупость в выборе средств, логичное выстраивание текстовой ткани. Интересно, что одним рассказам это идет на пользу, а другим откровенно вредит.

Сборник «Портвейн меланхоличной художницы» очень разнородный и не выглядит цельным, словно сборка происходила механически и часть текстов была добавлена для объема. Рассказы не только разных лет, но и разных жанров: есть и мелодраматические, и детективные, и хулиганские, и совсем беспомощно дневниковые. Писательский талант Елены Сафроновой также показан с разных сторон: откровенно слабые тексты соседствует с впечатляющими своей лирической силой, есть тексты тщательно выстроенные, а есть довольно неряшливые. Но все же у всех этих рассказов имеется нечто общее — насмешливый взгляд автора на реальность, на героев, в конце концов, на себя. Насмешливость сквозит и в юмористических, и в трагических текстах и производит оздоровительный эффект, вызывая желание посмеяться над собой и своими проблемами. А ведь с какими только ситуациями не сталкиваются персонажи! Потеря работы, близкого человека, самоидентификации, семьи, различные травмы и, конечно, любовные страдания и бытовые конфликты.

Интересно предпосланное сборнику признание автора: и в самом деле странное заглавие книги «Портвейн меланхоличной художницы» выбрано с помощью генератора названий. «Меня поразило, насколько точно это словосочетание отражает то, о чём повествуют мои рассказы!» — признается Сафронова в предисловии. Искусственный интеллект начинает вторгаться в святая святых, в творчество, так, глядишь, и Сири напишет собственную книжку.

Поскольку наиболее здравый подход — судить автора по взятым им вершинам, а не по откровенным неудачам, хочется остановиться на рассказе «Дебют», одном из лучших в сборнике. Молоденькая поэтесса едет из редакции, окрыленная обещанием первой публикации: пять стихов, имя и фотография на газетной странице — чего еще желать. Радость от первой творческой победы не омрачают ни унылый осенний дождь («какая славная погода!»), ни темнота, ни печальный индустриальный пейзаж провинциального городка, ни спешащие куда-то, толкающиеся люди («...все равно окружающие прекрасны, хоть почти у всех заняты руки и глаза озабочены»). Она, находясь во власти своего счастья, любуется миром: «Какой обаятельный дождь льется на машины, на крыши, на меня! Как много художественности в этой влажной картине! Как живо горят сквозь морось фонари, сколько тепла в огненных витринах, и до чего здорово любоваться всем этим из-под зонта!». Но темнота и мрачная погода диктуют сюжету иной поворот: девушку, ожидающую троллейбус, цинично грабит прямо на остановке наркоман, травмируя ей руку, но больше — чувствительную душу. И все же она оказывается выше этой грубости, этого вторжения мерзости в свой светлый поэтический мир. Грабитель наказан: в сумке он не находит ничего ценного, кроме «етить, стишков». Грабить поэта бесполезно, ведь его богатство нематериально, его не присвоишь, не продашь на черном рынке. Просто, изящно, через понятную живую метафору Сафронова говорит нам, что если художник и уязвим, то поэтический мир нет. Нигде не сказано ни слова о том, что поэзия — это правильный выбор или повод для высокомерия. В том, как описано счастье героини по поводу публикации в местной газете, звучит, скорее, слабая ирония — только наивную молодую поэтессу может радовать такое незначительное событие, и то в силу его новизны. Но юная девушка, для которой самое важное — найти верное дыхание в своих строках, а вовсе не слава или деньги (она все удивляется, как часто редактор повторяет ей про гонорар), становится олицетворением чистого творчества. Рассказ мастерски выстроен, иные образы столь многогранны, что хочется их смаковать: «Глаза ее были хрустальны, они избегали взглядов пассажиров, точно ее мучил страшный стыд». Хрусталь здесь говорит и о хрупкости, ведь девушка только что пережила унижение и очень уязвима, о стеклянности остановившегося взгляда, обращенного в себя, и, может быть, о набегающих блестящих слезах.

Елена Сафронова — человек насмешливый, умный и критически настроенный

Образ очень сильный, жаль, что Сафронова не чужда самоповторов и использует метафору снова в самом неудачном рассказе сборника «Портвешок», описывая запойную алкоголичку Изу: «...лицо у нее при этом было белое и застывшее, скулы красные, а глаза хрустальные». В иной ситуации та же метафора теряет и силу, и объем, и это ее обесценивает.

От стилистических приемов в целом остается противоречивое впечатление. То они радуют точностью («... Ненависть — черная, любовь — красная, а презрение — слащавого розового цвета, как испанская плитка в ванной и на кухне...»), а иногда выглядят как безвкусное «все лучшее сразу» («И теперь он, Гена, ее, Изу, любит гораздо больше своей многотерпеливой жены и всех своих разнохарактерных подружек, вместе взятых и связанных в пучок базарной зелени, оптом червонец»). Проблемы начинаются, когда автор пытается играть в юмор — налицо откровенное «петросянство».

Упомянутый рассказ «Портвешок» — попытка задорно рассказать историю поэтессы-алкоголички, посмешить читателя. Но юмор выходит плоским, и почему-то читать совершенно несмешно. Зачем эта история придумана, записана и включена в сборник, неясно, тем более что она целиком состоит из сомнительных просторечных оборотов, нанизанных один на другой: «...в учительнице пробудились крестьянские хромосомы, и она хватко взяла березанское светило за плечо, встряхнула, развернула к себе задним фасадом и подтолкнула с лестницы» или «Гена снова хотел встать, чтобы задушить Вадика, расчленить и спустить по волоконцу в канализацию, но пьяному танцору ноги помешали, и он рухнул вперед, погребя под своим нехрупким телом стол, табуретку и приклеившегося к ней журналиста».

И «Дебют», и «Портвешок» — крайности, между которыми расположены остальные рассказы: добротно слепленные, неплохие. Набор тем однако своеобразный: жертвы КГБ (параноидальный следователь, «разжигающий» пацан, завербованный школьный учитель), литераторы и писательская тусовка, особняком — подростки и первая любовь, а еще разваливающиеся прогнившие изнутри семьи (кстати, рассказы о тихих семейных трагедиях самые удачные). В этих текстах всегда есть некий стержень, на который нанизано остальное. Это придает большей части текстов искусственную сделанность, предсказуемость и, как ни странно, налет сюрреалистичности, будто все происходит не на самом деле, не с настоящими людьми. Конечно, в жизни всякое бывает — почему бы не поверить в литературного критика, которая для удовольствия (а вовсе не для заработка, что было бы более логично) работает проституткой. Или что двух спецназовцев можно ненароком принять за голубых. Или во взрослую обеспеченную карьеристку, снимающую юношей на отдыхе в Крыму (разве что можно задать вопрос, почему в Крыму, а в не в Испании?). Все это возможно, в жизни бывает и не такое. Почему же тогда рассказы Сафроновой выглядят как симулякры?

Елена Сафронова — человек насмешливый, умный и критически настроенный, стремится к сатире в духе Зощенко, а то и Хармса, но не дотягивает. Ее наблюдения остры, она внимательна к правде жизни, под ее взглядом все короли оказываются голыми, и это ценные качества, позволяющие ей создавать по-настоящему хорошие рассказы — такие, как «Семнадцать дней» (пронзительная история о человеке, преданном своей семьей), «Вольтова дуга» (о неудачнице, которой случай помог отомстить за свои беды) и «Дебют». Но как только Сафронова пытается написать абсурд или сатиру, литературное чутье ей как будто изменяет, не достает самую малость для того, чтобы получилось и точно, и тонко, и остро, и больно, и комично. Переиначивая знаменитую фразу — нас пытаются насмешить, а нам не смешно. И это печалит, потому что у автора есть многое: талант, умение подмечать сложные отношения и тонкие чувства, желание рассказать другим о том, какие мы все сложные, одинокие, нервные, злые, но одновременно прекрасные, жизнелюбивые, трогательные и хрупкие, о том, как плохо мы знаем даже самых близких людей, да и себя тоже.

Хочу верить, что однажды Елена Сафронова напишет что-то важное, избежав сомнительных шуточек и сальных метафор — что-то очень простое и честное, как рассказ «Дебют».