История поликультурного мира
Текст: Сергей Морозов
Обложка предоставлена ИД «Новое литературное обозрение»
О перспективах исторической науки в книге Себастьяна Конрада рассказывает литературный критик Сергей Морозов.
Конрад С. Что такое глобальная история? / Пер. с англ. А. Степанова под ред. А. Семенова. — М.: Новое литературное обозрение, 2018. — 312 с.
Наблюдение за многолетними дискуссиями на исторические темы, которые ведутся в России с конца восьмидесятых годов, свидетельствует об одном — мы имеем слабое представление об истории как науке. В спорах без конца и без края нас интересует процесс, собственная правота и почти никогда сама история.
Почему так?
Причина в том, что мы находимся на донаучном уровне обсуждения. В нашем распоряжении масса разрозненных материалов, но мы редко оперируем фактами, ведь последние — плод теории, результат рассмотрения действительности в рамках определенной методологии. Отсюда пресловутая непредсказуемость истории, изменчивость, эклектичность представлений.
История не кажется нам наукой, а значит чем-то сложным, серьезным и по-настоящему интересным. В большинстве своем мы пребываем в рамках наивно-реалистической установки — мы полагаем, что никаких тонкостей и сложностей в познании прошлого не существует.
Книга Себастьяна Конрада ценна уже тем, что дает представление о довольно сложной и кипучей жизни современной исторической науки.
В эпоху глобализма история тоже должна стать глобальной. Таков основной посыл книги. История сама должна быть историчной, то есть подвижной и изменчивой. Да она никогда и не отличалась постоянством. Она эволюционировала. Возникали новые школы, парадигмы, концепции. При этом ни один подход не является абсолютно бесполезным и нежизнеспособным. Мы живем в эпоху плюрализма и мирного сосуществования идей. Поэтому возникновение глобальной истории не означает, к примеру, прекращения исследований динамики национальных общностей.
Однако становление субъектов глобального взаимодействия завершено и теперь пора бы поговорить о том, как они формировались в процессе взаимовлияния (выходя за пределы описания этого процесса исключительно изнутри). Глобальная история не обременена функцией воспевания национальных образований идеологического обслуживания их особости и самодостаточности, как это требовалось от историков XIX— XX века. Нации и национальные государства — свершившийся факт, глобализационные процессы заставили их действовать в новых условиях. Именно поэтому настало время рассказать об интеграционных процессах, приведших к становлению современного мира взаимодействующих между собой наций. Отыскать в прошлом ростки нынешней глобальной взаимосвязи.
Глобальность заключается в принципе взаимосвязи
«Отчего разномыслие? От того, что смотрят на предмет с разных сторон», — говорил В.О. Ключевский.
Конрад в своей книге напоминает, что присущее любой научной дисциплине разномыслие, основано не только на разных идеологических или культурных пристрастиях, но, в больше степени, на способах видения и расхождениях в методах.
Наука жива, пока в ней спорят и ищут оптимального подхода к познанию явлений. Неясность не столько показатель ущербности наших знаний, сколько демонстрация необъятности познаваемого. Также обстоит дело и с историей. В ней нет ничего решенного, еще многое не доведено конца. А значит, можно творить, дерзать, пробовать.
Глобальная история, о которой пишет Конрад, предлагает тебе путешествие в незнаемое! С ее высоты старый исхоженный мир кажется новым, девственным и совершенно непознанным.
Как же так получилось?
Прочитав «Глобальную историю» понимаешь, что виной нашего упрощенного представления о том, что история исчерпала себя, — локальный стиль мышления.
«Счастье найдено нами», — думаем мы вслед за многими историками, которые продолжают глядеть на мир из своей национальной норы, описывая его в европоцентристских терминах. Позиция принципиально не меняется от того, что в центр истории помещают Китай, Индию или Африку. Перед нами все то же старое доброе переборочное мышление, которое, некогда не позволив себя утопить абстрактно-космополитическим настроениям, ныне уже вступает в противоречие с действительностью. Изоляционизм, всегда бывший довольно абстрактной позицией, не позволяет нам получить детальное представление о свершающейся истории.
Таким образом, глобальная история не просто прихоть отдельных историков, погнавшихся за политической модой, и не реинкарнация мифологии всемирности, восходящей к эпохе Просвещения, идеологии, открывшей простор для безудержной европейской экспансии, потому что глобализм — есть не что иное, как эвфемизм для победившего европоцентризма.
Глобальность заключается в принципе взаимосвязи, в системном видении человеческой истории, где любое локальное событие — не существует вне связи с другими процессами. Такова одна из центральных мыслей книги Конрада. Отношения глобальности возникают в развитом поликультурном, многонациональном мире. Задача глобальной истории дать возможность проявить себя любой группе ученых независимо от страны происхождения: «Глобальная история — это призыв увеличить число точек зрения и расширить спектр интерпретаций за счет добавления к историографическому хору новых голосов...»
Впрочем, довольно подробный для небольшой книги обзор методологических подходов к изучению прошлого призван подвести читателя к мысли, что глобальная история возникла не на пустом месте. Она — развитие, переосмысление, диалог и одновременно разрыв с предшествующими научными традициями — формационным и цивилизационным подходом, постколониальными исследованиями, теорией множественной модерности, концепцией мир-системы и т.д. Обо всем этом достаточно подробно рассказано в книге.
Глобальная история, ставящая в центр рассмотрения понятие связи и интеграции, в итоге сама предстает как плод интеграции многовековых исторических исследований, как нечто, находящееся в процессе постоянного общения с ними.
Это определяет особенности содержания книги Конрада, его основную задачу — показать, в чем новое направление исторических исследований связано с предшествующими достижениями, и что их разделяет.
К чести автора, он не ограничивается замечаниями общего характера, пытается быть определеннее, а потому исследует опорную сетку понятий, которыми оперирует новый подход (глобальность, модерность, пространство, время, интеграция, мир и т.д.), попутно анализируя целый ряд других понятий, теряющих в глобальной истории свое первостепенное, концептуальное значение (нация, цивилизация, империя).
Читать все это нам в России, должно быть особенно интересно, не только в силу упомянутой в самом начале методологической несведущности, но и потому, что концептуальная установка глобально-исторического подхода изучать рост и развитие обществ в системе взаимосвязей, перспективна для России. Проблема интеграции (Восток или Запад?) всегда стояла перед нами. «Россия — закрытая страна» — своего рода стереотип, ведь даже феномен железного занавеса — отражение ее сложных отношений с окружающим миром, признак специфической вовлеченности в глобальные процессы.
Книгу Себастьяна Конрада трудно назвать чтением для всех. Перед нами старая школа научно-популярной литературы. На первом месте здесь строгая логика и принцип научности. При этом Конрад совершенно чужд узкой специализации и по ходу изложения смело обращается к сопредельным областям философии, социологии, культурологии. Критика построений Ричарда Докинза («Ружья микробы и сталь» как пример биологизации истории) и иллюзий Стефана Цвейга (открытые границы довоенной Европы во «Вчерашнем мире», не более чем фантазия состоятельного интеллектуала), обсуждение предположений Льва Мечникова, обращение к анализу гипотез неевропейских историков и социологов, превращает его работу в нечто большее, чем заунывная проповедь нового слова в истории. Это нелегкое чтение, но оно того стоит.