...в духе русского языка и верно по смыслу будет: сей образованный слой, всё, что самозванно или опрометчиво зовётся сейчас «интеллигенцией», называть образованщиной.

Александр Солженицын. «Образованщина»

Есть старая (и довольно затасканная) цитата из пелевинского романа «Empire V»: «Главная мысль, которую человек пытается донести до других, заключается в том, что он имеет доступ к гораздо более престижному потреблению, чем про него могли подумать. Одновременно с этим он старается объяснить окружающим, что их тип потребления гораздо менее престижен, чем они имели наивность думать. Этому подчинены все социальные маневры. Больше того, только эти вопросы вызывают у людей стойкие эмоции.

— Вообще-то мне в жизни попадались и другие люди, — сказал я с легкой иронией. Иегова кротко посмотрел на меня.

— Рама, — сказал он, — вот прямо сейчас ты пытаешься донести до меня мысль о том, что ты имеешь доступ к более престижному потреблению, чем я, а мой тип потребления, как сейчас говорят, сосет и причмокивает. Только речь идет о потреблении в сфере общения. Именно об этом движении человеческой души я и говорю. Ничего другого в людях ты не встретишь, как не ищи. Меняться будет только конкретный тип потребления, о котором пойдет речь. Это может быть потребление вещей, впечатлений, культурных объектов, книг, концепций, состояний ума и так далее.

— Отвратительно, — сказал я искренне» * — Пелевин В. Empire «V» - М.: Эксмо, 2010, С. 123. .

Я давно, почти четверть века наблюдал схватки разной степени ожесточённости на форумах и в социальных сетях, и обнаружил, что их главное (а, может быть, единственное отличие от реальной жизни в том, что в них иначе организовано противостояние информированных собеседников.

В прежние времена такой спор, проходил очно, и участники были вооружены только собственной памятью. Случаи, когда человек на трибуне вдруг вынимал из кармана пачку смятых листков и начинал зачитывать что-то компрометирующее идею оппонента (или его самого), были редки. Да и сейчас, в каком-нибудь телевизионном ток-шоу, невозможно начать гуглить в эфире, пытаясь вставить в разговор нужную фамилию или дату. Это тип разговора, где hic Rhodus, hic salta * — Hic Rhodus, hic salta (лат.) – «Здесь Родос, тут и прыгай». Афоризм, означающий требование немедленной демонстрации навыка или аргумента. Сюжет восходит к басне Эзопа «Хвастливый пятиборец», герой которой кичился своими успехами на острове Родос, на что ему отвечали: «Тут твой Родос, давай, прыгни». , что помнишь, то и аргумент.

Заочный спор отличается тем, что даёт фору: можно быстро посмотреть верную цитату, ввернуть латинское выражение, которое человек в обыденной жизни не помнит, как пишется, а также справиться о нужной цифре. Человек в социальной сети выглядит более информированным.

Умение быстро воспользоваться поисковой машиной — вот новая черта человека. И это стремительно полученное знание чаще всего выдаётся за выстраданное, давно приобретённое.

Что до остального образования в Сети, с её лекциями и семинарами в плоскости экрана и деловыми советами по инвестированию и чистке столового серебра, то оно принципиально не отличается от обучения offline. Да, ещё долго будут говорить о необходимости личного контакта профессора и студента, о навыке общения, но эти речи напоминают тоску по тёплому ламповому звуку и запаху книжных страниц. Можно подумать, мало студентов спит на лекциях, да и вообще их ум преувеличен (равно как рассудительность преподавателей). В отдалённой перспективе сетевое обучение всё равно будет шириться, а встречи физических тел в одной аудитории станут милым, но периферийным явлением. Этому способствуют не только эпидемии, но и простая дороговизна перемещений.

В социальных сетях знание всегда имеет составную природу. Человек притворяется образованным, начитанным, умным, и Сеть помогает ему. Оттого одним из оскорблений стало: «Вас что, в Гугле забанили?» или бессильную отсылку: «Идите, погуглите — в Сети есть много ссылок». Понятно, что там есть не просто «много ссылок», но и вообще всё: доказательства того, что чёрное — это белое, тексты без конца и начала, перевранные цитаты и цитаты с перепутанным авторством, документы «из секретных архивов», никакого другого, более точного адреса не имеющие.

Мы живём не в облаке знаний, а в облаке представлений.

Но есть и вторая особенность сетевого знания — его трансляция.

Человеку тесно жить со своим знанием, и он хочет принести его людям. Многие сталкивались с этим, спрашивая Сеть (и своих подписчиков) о том, какой компьютер или телефон им выбрать. На такой вопрос социальные сети дают неминуемый ответ: приходит человек, который хочет сообщить, что продукция фирмы Apple — дрянь, тут же возникает второй, что хочет поведать, что она — лучшая, а вот то, что придумал Билл Гейтс давно и безвозвратно устарело. Тут же начинается свара. В искусствоведческий спор вваливается случайный прохожий с вестью о том, что Хрущёв был прав, и половая ориентация авангардистов — сомнительна.

Нет разговора о стихотворении Эдгара Алана По «Ворон», куда бы не пришёл кто-то, чтобы не процитировать Николая Глазкова. Не бывает разговора о языке, в который нельзя вставить реплику о том, что он под угрозой из-за засилья иностранных слов, а о литературе — где нельзя упомянуть «круглый стол овальной формы».

Наши случайные и отрывочные знания чрезвычайно ценны и ими необходимо поделиться. Именно про это много лет назад придумана знаменитая картинка, на которой мужа зовут на супружеское ложе, а он отвечает: «Не могу, в Интернете кто-то не прав».

Можно подумать, что это дефект воспитания и манер. Нет, всё куда сложнее: это система демократического знания пытается структурироваться и самоутвердится. Все эти частные мнения — продукт деятельности самой Сети, где отдельные люди — часть огромного механизма. Если добытое неизвестным образом знание не транслируется, то к чему оно? Если то, что попало в голову равноправному жителю Сети не ценно для остальных, то, как было написано в известном романе Достоевского, «Какой же я капитан?», какой же я элемент большого Знания, неужели негодный и второстепенный?

Особое место тут занимают споры об орфографии. Люди любят поправлять других, потому что это лучше показывает их уровень потребления и трансляции знаний. Спору нет, грамматика проживает нелёгкие времена, но её адепты похожи на Великого Инквизитора из известного романа Достоевского: распнут любого во имя идеи. Беда ещё в том, что их знания грамматики фрагментарны и нетвёрды.

В 1974 году писатель Солженицын придумал слово «образованщина», стремясь обидеть советскую интеллигенцию. Но сейчас речь даже не об «образованщине», а о миллионах людей с фрагментарным хаотическим знанием, которое они несут миру. Есть масса способов получения «фонового знания» из медиа, социальных сетей, прикольных блогов и телевизора. И важное отличие не в том, что все стали грамотные (как раз нет), а в том, что фоновое, «лёгкое знание» так называется именно потому, что получается без труда. Упростился его механизм, стала либеральной сама процедура и количественные изменения перешли в качественные. Суть не в оценке обществом, а самоназначении.

Эти миллионы — детали одного организма и просто обязаны транслировать своё знание, чтобы машина видела, что элементы на платах существуют и функционируют. Кого-то воодушевит то, что знанием можно ещё хвастаться, что начитанность может быть предметом гордости. Но нет, это всего лишь внешний знак информированности и умения строить умозаключения, их символ, то, что называют «тульпа».

Мигают лампочки, машина работает, но что-то настоящее не вырабатывается, не возникают объяснения событий и явлений. Производятся лишь эмоциональные реакции.

«На холостом ходу живём», — сказал бы платоновский персонаж.