Сандалов Ф. Формейшен. История одной сцены — М.: Common place, 2016. — 576 с.

В разговоре о 90-х до последнего времени существовала лакуна — история андеграундной сцены этого периода. Но в 2014-м вышли «Песни в пустоту» Горбачева и Зинина, а теперь «Формейшен: история одной сцены» Феликса Сандалова, посвященная экзистенциальному панку, формейшену, во главе которого стояли «Соломенные еноты», вокруг них и построено повествование.

Собственно, формейшен — это так называемый московский экзистенциальный панк, панк-андеграунд 90-х. Но феномен не локальный, явление охватило и другие города. Пафос движения, пожалуй, хорошо характеризует строчка из песни «Соломенных енотов» «Вечеринка»: «Сначала было слово, потом разборка». Утонченные, непесенные стихи в карнавале жизни, заканчивающемся мордобоем.

Московский экзистенциальный панк можно было бы назвать главным культурным феноменом эпохи, если бы знали о нем в своем время не двадцать человек. Но это была сознательная установка, говоря о «Енотах», Сандалов пишет: «Анархопримитивистский звук, особенно заметный на ранних, утопающих в шуме, альбомах, „Соломенные еноты“ соединили с изысканными, насквозь кинематографичными стихами». Такая группа по определению не может собирать стадионы: «Они отвергали любую торговлю собой — их песни не звучали по радио, а клубные концерты всегда походили на диверсию. „Здравствуйте, посетители нэпманского кабака, мы сейчас для вас поиграем, точнее, не для вас, а для себя, конечно“ — это самое мягкое, что звучало со сцены». И как только популярность «Соломенных енотов» стала выходить за пределы «внутреннего Коньково», группа прекратила свое существование, давая возможность расти и развиваться мифу. Но Борис Усов, основатель группы, уже имел к нему отдаленное отношение. Такой вот минус прием. Однако сегодня песни «Енотов» производят тот же эффект, что и 20 лет назад, эффект «знаменитого удара бутылкой по голове». «„Соломенные еноты“ — это вообще травматичный опыт, такое коллективное кровопускание, способ снять напряжение» — в то время, когда одна система рухнула, а другая еще не была выстроена.

Утонченные, непесенные стихи в карнавале жизни, заканчивающемся мордобоем

Помимо «Енотов» в книге рассказывается о группах «Лисичкин хлеб», «Министерство любви», «Ожог» и других представителях формейшена и их соратниках. «Формейшен: история одной сцены» похожа на групповой комментарий, его авторы пытаются осмыслить: что же это, собственно, было такое. Но формейшен — это еще и взгляд на эпоху 90-х, пусть несколько сентиментальный и романтизирующий: «узнаваемые очертания мира плавились под натиском беспощадных обновлений; дефицит, переходящий в шокирующее изобилие, имущественное расслоение, бандитизм, беспросветность, пустота — в разрушительном огне сверхновой российской истории многим — в том числе и героям этой книги — опалило крылья». Но ведь и формейшен по своей природе — явление романтическое. Бунтари без идеала, «крестовый поход детей», борьба ради борьбы — это отчасти объясняет бытование культуры, кодекс поведения и отсутствие стремления к популярности.

Каждая глава высвечивает ту или иную сторону формейшена, рассказы непосредственных участников событий предваряются авторскими текстами, что вместе дает завершенную культурологическую картинку, а московский экзистенциальный панк показан в движении: «общая история оказалась сильнее поздних расхождений, благодаря ей даже презирающий человека как биологический вид „Ожог“ (панк-группа, дебютировавшая в 1993 году) и последние гуманисты из „Лисхлеба“ („Лисичкин хлеб“ — прим. автора) могут выступать вместе, не замечая всей несуразности такой связи — одни вот уже двадцать лет изображают прометеев, а у других лучше не спрашивать огоньку в темном проулке». В заключительной главе «Слово за тобой» Сандалов говорит, что «коллективная история далека от завершения», чему свидетельство — не только деятельность самих «формантов», к которым все чаще теперь применяют термин «параллельная эстрада» * — выдуманный одним из героев этой книги, Денисом Третьяковым. ; не только появление новых групп, вдохновленных экзистенциальной панк-поэзией, но и выход этой книги. «Любой, кто решается копнуть родную почву, неизбежно сталкивается с могучим корневищем формейшена — да и как пройти мимо, если оно проникло в искусство, политику, медиа, кинематограф — отовсюду торчат хорошо знакомые мохнатые уши». Главная причина все же в том, что, вне зависимости от смены исторических декораций, у части населения была и остается потребность эмиграции во внутреннее Коньково.