Робинсон К.С. Зеленый Марс. / Пер. с англ. Н. Болдыревой. — М.: Издательство «Э», Fanzon, 2017. — 704 с.

Робинсон К.С. Голубой Марс. / Пер. с англ. А. Агеева. — М.: Издательство «Э», Fanzon, 2017. — 752 с.

Он сказал: «Поехали!» Звездные дали, высокая эпика галактических просторов, отважные одиночки (вроде Кима и Бурана из «Тайны третьей планеты»), несущиеся сквозь пространство и время к неведомым мирам — возвышенные романтические картинки, кочующие из одной фантастической книжки в другую. «Северные рассказы» Джека Лондона на космический лад. К такому хрестоматийному образу космоса мы привыкли.

Но вот люди достигли иных галактик, открыли, высадились и застолбили для человечества новые планеты. Что же было потом? Неизвестно.

Дальше перед читателем проносятся обжитые и освоенные миры, города-планеты, живущие полнокровной мегаполисной жизнью или, наоборот, задыхающиеся в кошмаре урбанизма. Новые миры — старые проблемы: экология, преступность, бюрократия и игры политиканов, ведущие уже не к мировой, а галактической войне.

Что случилось между первым маленьким шажком-этапом в развитии человечества и эпохой зрелых, разросшихся миров, начавших кое-где приходить в упадок?

Как человечество рассеялось по Вселенной? Что произошло вслед за моментом, когда был вбит колышек в грунт, куда впервые ступила нога человека? Как строилось счастливое космическое будущее для всего человечества?

Идти дальше и вперед к звездам — не героизм, а внутренняя потребность, труд, который человечеству предназначено совершить

Марсианская трилогия Кима Стенли Робинсона — новая инкарнация производственного романа. Три ее части рассказывают о рутинном процессе освоения космических земель, то есть о том, что остается обычно за пределами внимания поклонников звездного фронтира и космической пионерии.

Этим она и затягивает читателя. В то время как многие пишут о деградации и увядании, «звездных королях», похождениях космических авантюристов, прожигателях жизни, космических археологах, обращенных к прошлому, Робинсон предлагает поговорить о будущем, созидании, об ученых и строителях. Его трилогия пронизана оптимизмом. В ней вновь звучит старая песнь прогресса и гуманизма. Она возвращает человеку ощущение высокого предназначения, лишенное прежнего натужного пафоса. Идти дальше и вперед к звездам — не героизм, а внутренняя потребность, труд, который человечеству предназначено совершить.

Человечество подобно птенцу выбирается из земной скорлупы и начинает новый этап своего существования. Выход в космос знаменует разрыв со всей предшествующей традицией. Ступив на землю другой планеты, увидев над головой иное небо, человечество уже никогда не будет прежним. Старые нормы падут, на смену им придет новое мировоззрение, иная жизнь. Эти очевидные истины часто проговаривались и редко находили отображение в художественных текстах. Романы Робинсона о Марсе закрывают этот пробел. Это пухлые тома, в которых с изматывающей читателя дотошностью описывается процесс становления прекрасного будущего, о котором веками мечтало человечество.

Не может быть совершенного общества, идеала — твердят нам последние годы. Это иллюзия, утопия, плата за которую — кровавые революции. Все верно. Так и есть. Утопии неосуществимы на Земле. Но кто сказал, что для них не подходит космос? Да, утопии рождаются в революциях. Но космических, вселенских, выходящих за рамки земной политической возни.

Освоение космоса — новый виток перманентной революции, начавшейся тысячелетия назад, когда предок современного человека встал на ноги, взял в руки дубину, разжег костер. Оно вновь сокрушает старый, отживший порядок. Марсианская трилогия Робинсона переполнена этим вечным неостановимым хаотичным революционным движением. «Идея революции, казалось, жила собственной жизнью. Это был импульс независимый от человеческой логики».

Люди творят историю резко, хаотично. Революции — это разрушение. Но и пробуждение, прозрение, открытие новых путей и возможностей: «Внезапно Надя почувствовала себя по-настоящему свободной... Когда рушился социальный порядок, не было однозначных путей развития событий. Наравне с анархией и хаосом могла возникнуть и уникальная общность».

Романтизм создает привычный образ революции как прекрасного незабываемого момента, розановской грозы, которую обязательно следует пережить в молодости для мемуаров, яркого перехода, затихающего со временем. Считается, что революция — это в первую очередь эстетический жест, жест отрицания. Но подлинная революция начинается с уходом масс с улицы. Обрушение сложившегося ранее уклада не самоцель. Выход за рамки привычного образа жизни ставит закономерный вопрос: Что дальше?

В космосе уже ничто не может оставаться прежним

Новый порядок, новые изменения. Революция продолжается. Каждая новая технология, новая идея, новый синтез наук вносит дисбаланс в сложившуюся систему. И люди вновь обнаруживают, что существовать также далее становится невозможно. Революции — закономерный, повторяющийся процесс. Поэтому то, что каждая часть трилогии о Марсе заканчивается новым социальным сдвигом — не работа автора под копирку, а отражение закона бытия.

В космосе уже ничто не может оставаться прежним. И дело здесь не в субъективном нежелании отдельных героев книг Робинсона организовать новую Землю с теми же старыми проблемами. Речь идет о другом, о том, что космос требует совершенно иного масштаба мышления, новой философии, науки, общества, политики. Жить по-старому невозможно, потому что мы имеем дело совершенно с другой реальностью.

Революция — это смена парадигмы, расширение возможностей, выход за пределы того, что считалось ранее допустимым. Путь обновления, единственный способ рывком догнать убегающую от тебя действительность. Смена парадигмы научной, теоретической (не зря Робинсон вместе со своим героем Саксом Расселлом вспоминает хрестоматийную работу Куна «Структура научных революций»), социально-политической (организация власти, политики), практической (переход к эко-экономике и чему-то похожему на популярные в 90-е идеи коэволюционного развития природы и общества). Сакс, неожиданно ставший одним из центральных персонажей «Зеленого Марса» понимает, что с приходом на Красную планету человечество перешло к совершенно иному кругу задач.

Предел развития полагается естественной средой обитания. Робинсон показывает, что Земля становится на определенном этапе истории человечества тесной колыбелью, в которой невозможно жить вечно. Дни Земли, геоцентрического способа восприятия мира и человека сочтены. Земля тормозит антропогенез, она мешает дальнейшему становлению человеческой природы. А человек должен взрослеть, он не может оставаться вечным ребенком.

Борьба Марса с Землей, представленной транснациональными и наднациональными корпорациями-хищниками — не просто политическое противостояние и конфликт экономических интересов. Это столкновение двух мировоззрений — земного и космического, одно из которых держится за идею чисто экстенсивного, количественного развития, а другое требует качественного, революционного преобразования человеческого существования.

«Продолжающаяся экспансия — фундаментальный принцип экономики. Более того, это один из фундаментальных принципов самой Вселенной», — утверждает в «Зеленом Марсе» бизнесмен Уильям Форт. Но почти чеховский рефрен «В космос! В космос! В космос!» выражает глубинную антропологическую потребность в дальнейшем развитии. Эволюция человека, антропогенез должны быть продолжены. И именно по этой причине люди обязаны отправиться к другим звездам и планетам. Только космос в состоянии помочь раскрыть человеку новые, еще дремлющие в нем силы и возможности.

Но вот человек на Марсе. Он летит к другим планетам и звездным системам, осваивает астероиды. Для него нет ограничений и пределов. Он на вершине. Возможности преобразования окружающей среды бесконечны. Космос поощряет культурное разнообразие, поливариантность человеческой истории, многообразие социальных и политических устройств. И вот катят свои воды марсианские моря. И почти цветут марсианские яблони.

А человек остается все тем же. Теперь главным препятствием для дальнейшего движения вперед становится он сам.

Действие в последних двух книгах марсианской трилогии Робинсона начинает пробуксовывать прежде всего по этой причине. Титанические усилия первопроходцев, подвергавших Марс терраформированию, сменяются колебаниями, простоем. Шаг вперед, два назад. Наука отходит на второй план, на первый выдвигается политика. Споры, договоры, мелкие дрязги, борьба за власть. Усталость от свершений и побед. Сытость. Старение. И, наконец, смерть.

Жизнь убегает вперед, а человек стоит на месте. Технология омоложения, открытая еще в первой книге трилогии, оказывается архаичной, несовершенной, односторонней, ничего не меняющей в человеческой природе. Она не дает стариться телу. Но возраст — это еще и категория духовного порядка. На пути дальнейшего развития теперь стоят атавизмы человеческого духа.

Тема преобразования окружающей действительности, по мере развития романного действия, сменяется вопросом о преобразовании человека.

«Что было потом?» — спрашивали мы в начале. Робинсон не ограничивается ответом на этот вопрос. Его интересует и другой, тот, который обычно забывают задать: ради чего все это было — борьба, страдания, революции?

Ответ звучит в финале «Голубого Марса».

Ради спокойствия, ради мира, ради того, чтобы люди, наконец, смогли уладить свои споры, не прибегая к силе, договориться, найти общее решение. Ради прекрасного неба над головой, теплого ветра, шума прибрежных волн, мороженого в руке и ребенка, который играет рядом на пляже. Ради революционного преображения самой революции, приобретающей ненасильственные, бескровные формы.

Все это может дать человеку только космос.

Но это не значит, что следует останавливаться. Впереди другие задачи.

Ради чего изменения должны продолжаться? Для победы над смертью. Космос и революция — шаги к бессмертию.

Человек выходит в космос для того, чтобы заглянуть в самого себя и обнаружить, что нравственный закон действительно связан со звездным небом. Только в космосе человек способен в полной мере стать самим собой...