Командор рванулся. При этом движении откуда-то из кармана вылетел и покатился по земле большой дамский браслет.
— Бранзулетка! — взвизгнул погран-офицер в коротком пальто с собачьим воротником и большими металлическими пуговицами на выпуклом заду.
— Бранзулетка! — закричали остальные, бросаясь на Остапа.
Илья Ильф и Евгений Петров. «Золотой телёнок».
Я давно обнаружил, что общности людей, которые долго время существуют параллельно основному течению, а потом вдруг вырываются на простор, начинают вдруг обрастать атрибутикой своего врага.
Вернее, атрибутика авангарда сначала слегка зависает, а потом начинает функционировать точно так же, как и у основного течения. Будто рыцарь, размахивая мечом, врывается в замок и убивает дракона. А затем превращается сам в такого же дракона, только другого цвета.
Как я уже и рассказывал, писатели-фантасты давно ощущали себя в гетто, а где-то шумела помпезная советская литература, Союз писателей проводил торжественные съезды, и литературные генералы интриговали из-за наград — настоящих орденов и лауреатских медалей.
Потом всё смешалось, и рухнул старый мир с его выслугой и наградной системой.
А, надо сказать, что советская наградная система была практически совершенной. Конечно, в поздние времена она стала портиться, когда ордена начали массово раздавать ко дням рождения, но в ней было много логики, не говоря уж о красоте самих орденов. Понятную славу прошлого потом использовали какие-то кошмарные ряженые, «конные водолазы» с невероятными медалями, частными орденами, да ещё разгуливавшие и в немыслимых казачьих лампасах.
Лет тридцать назад такого самозванца либо побили бы, либо сдали бы в поликлинику для опытов. А в наши времена инерционное уважение к тому, что висит на груди, вызвало небывалое народное творчество, которое потом государство тщетно пыталось окоротить.
У фантастов центральным событием годового цикла всегда был конвент, точь-в-точь как Съезд для канувшей в Лету правящей партии. Кстати, сейчас в одном клубе в Москве, и, параллельно, в санатории под Москвой, проходит главный российский конвент «Роскон». Не знаю, чем у них там дело кончится, но раздавать награды точно будут.
Вот, кстати, и дали (по материалам fantlab.ru):
Роман:
1 место («Золотой РОСКОН») — Генри Лайон Олди «Побег на рывок».
2 место («Серебряный РОСКОН») — Анна Одувалова «Бабочка на её плече».
3 место («Бронзовый РОСКОН») — Сергей Лукьяненко «Шестой Дозор».
Повесть, рассказ:
1 место («Золотой РОСКОН») — К.А. Терина «Чёрная дыра вместо сердца».
2 место («Серебряный РОСКОН») — Александра Давыдова «Кемь».
3 место («Бронзовый РОСКОН») — Евгений Лукин «Прошка с большой буквы».
Большой РОСКОН: Майкл Суэнвик (Michael Swanwick).
Приз «Алиса»: Сания Шавалиева.
Премия «Час быка» за «самое социально ориентированное произведение» : Алексей Калугин «Мир Кластеров».
Межавторский проект: Никита Аверин «Метро 2033: Крым-3. Пепел империй».
Премия им. Александра Ройфе: Евгений Харитонов «Фантастический печатный самиздат 1966–2006 гг. СССР. СНГ. Россия».
Вклад в фантастику: Саша Кругосветов.
С чем я авторов искренне поздравляю.
Список этот чудесен, и я бы не поленился его прокомментировать, но, к сожалению, ограничен пространством.
Справка RA:
Ну, конечно, конвент был не один, их было много — разного калибра и значимости, но на всех что-то давали.
При хорошем раскладе человек, написав коммерческий роман с продолжением, мог собрать целый табун этих коней и добавить к ним множество других экзотических предметов, съездив на Конвенты в Петербург, Харьков, Екатеринбург и Казань
Это были премии и призы за лучший роман, рассказ, за лучшую статью, за романы с продолжением и многое другое. В американском «Оскаре» было около двадцати четырёх номинаций (плюс ещё дюжина теперь не вручающихся, плюс ещё четыре специальные номинации) — в общем, много.
Но, скажем, на «Роскон»'ах номинаций было достаточно, но во многих было ещё по три места — золото, серебро и бронза. Тогда призовая статуэтка представляла собой статуэтку Георгия Победоносца, думаю, и сейчас также.
При хорошем раскладе человек, написав коммерческий роман с продолжением, мог собрать целый табун этих коней и добавить к ним множество других экзотических предметов, съездив на Конвенты в Петербург, Харьков, Екатеринбург и Казань. Как выглядят серванты у успешных писателей, я и думать боюсь.
Этого мало — фантастам стали вручать «медали, внешне похожие на настоящие».
Там была такая медаль Чехова. Медаль Достоевского с чудесным девизом «За красоту, гуманизм и справедливость». Ещё что-то в этом духе. Правда, к ним приобщались совершенно разные люди, не только фантасты, но и они не были крайними на этом пиру.
Некоторые из этих орденов и медалей были красивыми, некоторые — не очень.
Но это известная история с общественными наградами — поскольку современная наградная система Российской Федерации эклектична, но, хуже того, не очень внятна обывателю, не понимающему ценность общественных бранзулеток.
Вручали и сувенирные мечи.
Правда, те, что я видел, были бутафорские.
Неважная это традиция — у меня стойкая нелюбовь к бутафорским мечам и шашкам.
Я-то считаю, что нужно было давать в награду настоящие. Не готов пробиться к дому, зарубив пару негодяев — не бери. Не готов нервничать при таможенном осмотре, пряча боевую сталь в складках тела — не бери.
Если бы Майкл Джексон стал рубиться с таможенниками подаренной опальным генералом Коржаковым саблей (не знаю уж, помнит ли кто эту историю), то он изрядно бы выиграл в моих глазах.
В конце своего романа «Зимняя дорога» Леонид Юзефович пишет: «В августе 1996 года я вернулся из Новосибирска, где читал первое следственное дело Пепеляева, а в сентябре в Москву прилетел Майкл Джексон. Перед его единственным концертом в Лужниках к нему явился генерал-майор Александр Коржаков, начальник службы безопасности президента Ельцина, и преподнёс в дар русскую офицерскую шашку времён Первой мировой войны с надписью „За храбрость“ и знаком ордена Святой Анны на рукояти.
Чтобы повысить ценность подарка стоимостью „всего в 900 долларов“ (для дарителя сумма ничтожная, но для простого человека в то время — громадная), Коржаков, как он пишет, сказал Джексону, что эта случайно доставшаяся ему „сабелька“ — оружие его деда. Растроганный Джексон принял семейную реликвию „дрожащими руками“, однако на следующий день её отобрали у него в аэропорту, на таможне.
Коржаков уверяет, что это было сделано по личному указанию Чубайса, но тот отрицал своё вмешательство.
Через год Всеволод Анатольевич (сын генерала Пепеляева — прим. В. Б.) написал мне: „Это шашка моего отца“.
О том же сказал и его племянник, Виктор Лаврович, когда я с ним встретился в Москве и поразился его сходству с дедом.
Основания так думать у них были.
Несмотря на просьбы Коржакова, шашку ему не вернули, и в 2009 году она как конфискат была продана с аукциона за 15 тысяч долларов. Покупатель пожелал сохранить инкогнито».
Справка RA:
Хорошо бы ещё при вручении зарубить прямо на сцене какого-нибудь критика, доказать, так сказать, право на боевую сталь... Но это я уж многого хочу.
Тут есть некоторые специфические особенности — голосование на конвентах за лучшие произведения «демократическое», то есть — среди всех участников. Но, не знаю, как сейчас, не то что при прежних царях, но и при путинском просперити фантастики было много, в списке для голосования значилось шестьсот (и сейчас столько же) романов, ворох рассказов и не пойми сколько критических работ. Список оставался корпоративным (в него не попадали, скажем, статьи из «Нового литературного обозрения» или авторы не признанные корпорацией). Как-то составители сетовали на обилие текстов и просили авторов самим сообщать о своих достижениях. Мне, правда, сложно было представить себе писателя Сорокина, пишущего письмо с просьбой включить свою книгу в какую-нибудь номинацию. Но народные голосования — индикатор представлений тусовки о писателях (иногда представлений вполне мифологических). Премии, которые присуждаются общим голосованием, становятся, на самом деле очень интересным поводом для изучения фэндома, а говоря грубо, конвентной тусовки. Сам выбор лауреата имеет опосредованное отношение к литературе — по сути, голосуют за человека, его образ, а не за текст.
Это невеликое открытие, как и то, что никто из голосующих не читал шестьсот романов, хотя какие-нибудь «Галактические пауки вторгаются на Альдебаран» могли оказаться шедевром, затмевающим Борхеса и Джойса.
Так что премии — удивительно интересный инструмент изучения корпоративного сознания (не читателя вообще, нет — к тиражам и прочим счётно-коммерческим успехам они имеют такое же опосредованное отношение, как и к литературным качествам).
Девять наград нужно раздать людям, семь — гномам; три — эльфам, ну и ещё одну награду сделать главной
Но, Боже, как их было много. Они напоминали медали на собачьих выставках — этому, этому, и ещё этому, а вот этому — чтобы не обиделся. И, кроме сорока секунд тщеславия мало что давали (сколько я наблюдаю, все попытки дать им постоянное денежное содержание прочной традицией не стали, да и в рекламных кампаниях, как говорили мне издатели, принципиальной роли не играли).
А как всякие ассигнации, выпущенные в чрезмерных количествах, они стали терять в цене.
Ну и превратились для наблюдателя со стороны во что-то комичное.
А ведь были и интриги, и тайны согласованного голосования — звучит-то как!
Можно задать вопрос: есть ли способ сделать награду престижной. Да есть, и это фантасты знают не хуже моего.
Наград должно быть мало, и на груди их носить нельзя.
Лучше на пальце.
Девять наград нужно раздать людям, семь — гномам; три — эльфам, ну и ещё одну награду сделать главной.
И больше их не множить.
