Ваня Хлестаков
Текст: Фазир Муалим
Фотография: Олег Грицаенко
Поэт и театральный критик Фазир Муалим о Ване Хлестакове и других особенностях мюзикла «Ревизор».
А часто ли вы присматриваетесь к тому, какая любопытная штука — наша память? Живет она в лабиринтах мозга сама по себе: хочет — проявляется, а не хочет — так и «лежит весь век на полатях». Иногда информация, проглоченная ею, как будто бы пропадает вовсе, словно в черной дыре. В другой же раз, память не впускает в себя то, чего глотать не хочет. Но бывает и так, что информация, мимо которой ты проносился много раз в своем космическом вращении, при непредвиденном стечении обстоятельств вгрызается в память, требуя отложить все остальное.
Давайте попробуем искусственно создать такое обстоятельство. Например, в детском театре поставим «взрослую» пьесу. Да нам и трудиться не надо. Она уже поставлена.
Но сначала неожиданный вопрос: а помните ли вы, как звали Хлестакова? Его звали Иван Александрович. Но так как мы сегодня будем говорить о «Ревизоре» на примере постановки режиссера Ирины Рудник в детском музыкально-драматическом театре «А-Я», то давайте посмотрим на Хлестакова детскими добрыми, глазами. И по-детски его назовем, наказав нашему мозгу запомнить этот непредвиденный поворот — Ваня. Его звали Ваня. Тем более что актер Константин Хрустачев, «с легкостью необыкновенной» играющий роль Хлестакова — ну совершеннейший «Иванушка древней сказки». Хрустачев одновременно продолжает традиционную линию воплощения этого образа, начертанную такими великими мастерами прошлого, как Ильинский, Горбачев, Соломин, но и нащупывает свою, новую манеру игры. Хлестаков как персонаж, вероятно, неисчерпаем. «Четырнадцать лет играю я Хлестакова, — писал Ильинский в 1952 году, — и до сих пор не перестаю работать над этим образом».
Вот такого фантазера, легковерного и легкомысленного, развернутого и развязного, играет Константин Хрустачев
А сам Гоголь в письме к Сергею Аксакову размышляет: «Хлестаков вовсе не надувает; он не лгун по ремеслу; он сам позабывает, что лжет, и уже сам почти верит тому, что говорит. Он развернулся...». Вот такого фантазера, легковерного и легкомысленного, развернутого и развязного, играет Константин Хрустачев.
И еще несколько слов об имени Ивана Александровича. В пьесе лишь три персонажа произносят его. Давайте обратим внимание, в каких ситуациях это происходит. Во-первых, по имени-отчеству к Хлестакову обращается слуга Осип всего в одной сцене — когда почувствовал, что они с барином заигрались, и их игра может опасно закончиться. Он призывает к разуму: «...поедем, Иван Александрович! Оно хоть и большая честь вам, да все, знаете, лучше уехать скорее: ведь вас, право, за кого-то другого приняли...».
Во-вторых, его произносит Анна Андреевна, когда объясняет мужу, что, «знаешь ли ты, какой чести удостаивает нас Иван Александрович? Он просит руки нашей дочери». То есть в ситуации сердечной близости, сердечных переживаний.
И, в-третьих, сам Хлестаков, когда разыгрывается его фантазии о петербургской жизни, впервые представляется нам: «Вон, говорят, Иван Александрович идет!». И настойчиво несколько раз повторяет свое имя, как будто и себя убеждая поверить, что он действительно Иван Александрович. То есть, когда он заглядывает в свои мечты, где душа его витает.
Таким образом, если бы мы были поэтами-мистиками, то обязательно бы сделали вывод: там, где проявляется разум, сердце или душа, неизбежно возникает имя.
И вот вам еще два достойных имени, но уже актеров, а не персонажей: Андрей Покатилов в роли Городничего и Софья Гирка в роли его дочери Марьи Антоновны. Спектакль анонсируется как «фарс, анекдот, водевиль! — и драматический финал». Драматический финал Покатиловым-Городничим с песней «Над кем смеетесь?» воплощается очень удачно, на мой взгляд. Сильнее и горше Городничему я сопереживал разве что только в исполнении Леонида Каневского в Театре на Малой Бронной. Но там другая история, не просто трагическая — страшная.
Очень забавные и смешные Добчинский и Бобчинский (артисты Андрей Денисков и Богдан Осокин). Дети, то есть зрители (а вы ведь не забыли, что мы говорим о детском спектакле?), просто ухохатываются
Роль Марьи Антоновны Софья Гирка исполнила, мне кажется, точно по типажу, который она где-нибудь да подсмотрела в нашей жизни. Гоголь не оставил «особых изъяснений» к некоторым ролям, посчитав, что «оригиналы их всегда почти находятся перед глазами». Марья Антоновна у актрисы — подросток, который сама понимает, что выросла, а так как родители этого еще не осознают, иногда им подыгрывает. «Право, как дитя какое-нибудь трехлетнее. Не похоже, не похоже, совершенно не похоже на то, чтобы ей было восемнадцать лет».
Очень забавные и смешные Добчинский и Бобчинский (артисты Андрей Денисков и Богдан Осокин). Дети, то есть зрители (а вы ведь не забыли, что мы говорим о детском спектакле?), просто ухохатываются. И я вместе с ними временами непроизвольно смеюсь, хотя, казалось бы, что в «Ревизоре» еще может быть придумано нового смешного!
Однако в некоторых сценках фарс доведен до такой крайней градации, что не совсем ясно, кто с кем и о чем. К примеру, сценка с жалобами горожан ревизору вызывает ассоциации с ребенком, которого полтора часа заставляли смирно сидеть, и вот ему это осточертело, и он стал всё крушить вокруг, буянить, кричать, куролесить.
Кстати, по поводу «смирно сидеть». Не пугайтесь, «Ревизор» в театре «А-Я» идет всего час пятьдесят. Причем без потери для сюжета. Создатели спектакля придумали такой ход: некоторые большие куски-диалоги переделаны в песни (автор «зонгов» Антон Юшков). Таким образом, классический текст разбивается ритмичными, веселыми, иногда грустными песнями. И в итоге складывается атмосфера сказки.
Отдельная сказка — радующие глаз даже взрослого человека декорации (художник Дмитрий Дробышев), настолько яркие, что окунают тебя в глубины памяти. И ты копаешься там, ищешь, вспоминаешь...
— Как же его звали?.. Ах, да — Ваня.