18+
01.02.2021 Тексты / Авторская колонка

​Победа тени

Текст: Владимир Березин

Фотография: из архива автора

Писатель-пешеход Владимир Березин об одной пьесе Оскара Уайльда и величии BadComedian.

Эрнест. Но в чем разница между литературой и журналами?

Джилберт. В том, что журналы читать невозможно, а литературу просто не читают * — Для современного понимания этой фразы можно заменить «журналы» на «социальные сети» – В.Б. .

Оскар Уайльд. «Критик как художник»


В сказках тень чаще всего — что-то плохое (чего стоит один сюжет пьесы «Тень» Евгения Шварца). И литературная критика (вернее, вообще художественная критика), казавшаяся тенью настоящего творчества, выходила в лучшем случае чем-то вторичным, а в худшем — явной помехой для творца. Писатель-герой отчаянно бросался исследовать мироздание с помощью горячительных напитков и общего надрыва, и, наконец, приносил нам из пламени бытия книгу. А вот критик, тыловая крыса, какой-то ужасный человек, паразитировал на героическом писателе, иногда обзывал его разными словами, и эту книгу комментировал. Теперь-то судьба критика наказала, об этом уже много написано.

Правда, критик переродился в рецензента, но в эпоху перепроизводства текстов и прогрессирующей общественной лени он стал куда могущественнее, чем прежде.

В своём блоге книжный журналист Константин Мильчин * — Мильчин Константин Аркадьевич (р. 1980) - книжный журналист, на настоящий момент (февраль 2021) – шеф редактор международного стримингового сервиса аудиокниг Storytel. выкладывает остроумные короткие рецензии на аудиокниги, которые он слушает каждый день. Интересно то, что большинство, если не все аудиокниги, которые он пересказывает, не так интересны, как ироничный рассказ о них. Это хороший пример того, как рецензент замещает писателя. Собственно, и сами рецензии замещают книги, поскольку у популярного критика есть своя аудитория.

Ещё более это заметно в случае кинообзоров BadComedian * — BadComedian (Евгений Владимирович Баженов) (р. 1993) – видеоблогер и кинообозреватель. «Новая газета» пишет о нём: «с любыми заявлениями Баженова приходится считаться: у него около 4 миллионов подписчиков, его ролики посмотрели более 600 миллионов раз» (Половинко В., Тороп А. Шутки с YouTube кончились. // Новая газета 1 марта 2019). . Ещё в недавние времена его видеорецензии на спорную кинопродукцию были довольно короткими, но теперь они величиной с сам фильм. Его ролики, обросли традициями, сформировался канон изложения, оправдывающий ожидания публики. К тому же вольный характер изложения, обесцененная лексика и готовность ругать неприкасаемых в прессе режиссёров и кинематографических начальников, сделали BadComedian едва ли не главным народным критиком страны. Но, главное, вышучивая плохой, по его мнению, фильм, BadComedian однозначно закрывает тему просмотра оригинала. Впрочем, в кинематографе ещё раньше произошёл казус с «Дау» режиссёра Хржановского. Этот фильм, а вернее, «проект», окружённый разными слухами за почти пятнадцать лет своего создания, вызвал в 2019 году, после представления публике, яростные споры в прессе и социальных сетях. Однако посмотреть его обычному человеку было решительно невозможно. В случае полиграфической продукции заинтересованный читатель мог пойти в книжный магазин или заказать книгу на дом. Но проект «Дау» был почти интерактивным перфомансом, и те самые споры, в которых участвовали сотни людей, отправлялись не от собственного впечатления, а основывались на восхищении (или раздражении) совсем небольшого количества зрителей. Можно сказать даже — чрезвычайно малого.

В случае с «Дау» совет зрителю составить мнение самому силы не имел. Было бы глупо вслух предложить собеседнику слетать в Париж и купить «визу на посещение», прежде чем лаять на мегаломанического слона. И не вполне в последнюю очередь потому, что оппонент тоже не видел многочасовой перфоманс, для краткого знакомства с которым нужно было повести в специальном пространстве несколько дней. При этом виртуальная афиша самого объекта искусства была вполне понятна, сообщая (может, и помимо воли авторов), что перед нами (то есть вдали от нас) не просто кино, а аттракцион, сразу признавалась, что к реальной жизни Ландау имеет мало отношения, и, наконец, все и без этого знали, что это своего рода «пощёчина общественному вкусу».

Пощёчина нанесена в отдельном необозреваемом пространстве, и щадит время и деньги обывателя. Он может возмутиться от воображаемого мокрого звука, как от настоящей пощёчины. Что и произошло.

Объект искусства вовсе не нужен для конструирования мнения. Это был, как говорится, «идеальный кейс для изучения общественной реакции».

Я про это уже написал здесь, здесь, здесь, тут, тут и даже вот тут, но повторю: рецензия сейчас абсолютно замещает рецензируемое произведение. Но ради порядка нужно сказать: мысль о том, что критика выше литературы вовсе не нова.
То есть, когда она высказана, вовсе непонятно.

Об этом писали много: хорошо известна книга Пьер Байяра «Искусство рассуждать о книгах, которые вы не читали» (2012), которая, по сути, представляет руководство по светскому разговору в необременительной форме. Впрочем, в более короткой форме это выражено в диалоге Оскара Уайльда «Критик как художник» (1890). Там об этом сказано короче, да и сам Байяр замечает: «Держаться подальше от книги — вот лейтмотив размышлений Уайльда о чтении и литературной критике» * — Байяр П. Искусство рассуждать о книгах, которых вы не читали. Пер. с фр. А. Поповой. – М.: Текст, 2017. С. 176. .

Два слова о том, что происходит в пьесе Уайльда: два джентльмена встречаются в библиотеке особняка, что стоит в Лондоне на Пикадилли с видом на Грин-парк. Один из них, Джилберт (как бы сам Оскар Уайльд) меланхолически беседует со своим другом Эрнестом, при этом поигрывая на фортепиано. В чрезвычайно длинном диалоге Джилберт, будто персонаж Пелевина, сыпет парадоксами и объясняет товарищу тайны бытия. То есть в нашем случае механизм работы искусства, включающий его производство и потребление.
Заканчивается это несколько пафосно:

«Эрнест. Сегодня я услышал от вас много странного, Джилберт. Вы утверждали, что говорить о созданном труднее, чем создавать, и что ничегонеделанье — труднейшее занятие в мире; вы утверждали, что все Искусство аморально, и что всякая мысль таит в себе опасность, и что критика в большей степени творчество, чем само творчество, и что высшая Критика та, которая находит в произведении вещи, отнюдь не подразумевающиеся художником, и что истинным судьей становишься именно потому, что ничего не можешь создать сам, и что настоящий критик не бывает ни справедлив, ни искренен, ни рационален. Друг мой, да вы мечтатель!
Джилберт. Да, я мечтатель. Ведь мечтатель — это тот, кто находит свою тропу только при лунном свете, а наказание его в том, что он видит рассвет раньше, чем все другие.
Эрнест. Наказание?
Джилберт. И награда» * — Уайльд О. Критик как художник // Уайльд О. Собрание сочинений в 3 т. Т. 3. – М.: Терра-Книжный клуб, 2003. С. 123. .
Смысл тут в том, что произведение само по себе не существует, а только является поводом к дальнейшему творчеству, причём не только критика, но и обычного читателя. Причём до этого Джилберт на замечание своего друга о том, что в лучшие свои дни искусство прекрасно обходилось без критиков, сразу же говорит: «... ваше утверждение, что у греков не было художественных критиков, — это абсурд. Вернее было бы сказать, что все греки были художественными критиками».

Но тут надо оговориться, что тридцать лет до того времени, когда беседовали эти два джентльмена, статьи, в своей статье «Суеверие и правила логики» (1859) Николай Чернышевский пишет: «По самым щедрым расчетам предполагается, что из 65 или 70 миллионов жителей Русской империи людей, умеющих читать, набирается до 5 миллионов. Но эта цифра, по всей вероятности, слишком велика. Большинство грамотных людей сосредоточено в городах; в селах едва ли наберется половина того, сколько находится в городах. Но и в городах гораздо больше половины жителей еще не знают грамоты. Судя по этому, едва ли мы ошибемся, положив число грамотных людей в России не превышающим 4 миллионов» * — Чернышевский Н. Г. Суеверие и правила логики // Чернышевский Н. Г. Избранные педагогические сочинения. – М.: Педагогика, 1983. С. 152. . То есть Чернышевский говорит о 7% населения. Вряд ли в Древней Греции это соотношение было лучше. Кстати говоря, проведённая в 1926 году в СССР перепись показала, что грамотным (умеющим читать, по крайней мере, по слогам и подписываться не крестом, а фамилией) было 40,7% * — Всесоюзная перепись населения 17 декабря 1926 г. краткие сводки / изд. ЦСУ Союза ССР. – М.: Центр. статист. упр. СССР. Отд. Переписи. Вып. 7: Возраст и грамотность населения СССР. 1928. С. 83–86. . А вот по переписи 2010 года, из 121 миллиона человек старше 14 лет примерно 371 тысяча граждан оказалась неграмотной, то есть 0,3% .

То, что миллионы людей сейчас не только умеют читать, но и сами постоянно пишут тексты разной длины, от романов до заметок в социальных сетях, изменило институт чтения и традицию рефлексии на текст. Наградой, в том смысле, который вкладывал в это персонаж Уайльда, для профессионального рецензента становится ощущение равенства с автором, а то и превосходства над ним. При том давлении, которое создают на отдельного читателя миллиарды текстов, он просто лишён возможности проверить все суждения рецензента и полагается на его честность и свою интуицию.

Но, более того, много лет назад Станислав Лем развивал такой жанр, как рецензии на несуществующие книги, и эти его тексты оказались жизнеспособнее многих книг, написанных на те же темы.

Итак, на вопрос, что изменилось в нынешней ситуации по сравнению с опытами прошлого, нужно отвечать — стремительное увеличение количества текстов (и объектов искусства вообще), и редукция медленного чтения. Чужое мнение, особенно остроумное, помогает в таком важном мотиве института чтения, как социализация. И этот неосознанный выбор — часть неодолимых перемен в нашем мире.

Другие материалы автора

Владимир Березин

​Монтажный цех Ильи Кукулина

Владимир Березин

​Невозможность критики

Владимир Березин

​В чёрном-пречёрном городе

Владимир Березин

​Однажды на пасеке