18+
11.09.2018 Тексты / Рецензии

​Левиафан-лайт

Текст: Алексей Колобродов

Обложка: предоставлена ИД «АСТ»

О новом романе молодой писательницы Алисы Ганиевой рассказывает литературный критик Алексей Колобродов.

Ганиева А. Оскорбленные чувства — М.; АСТ, Редакция Елены Шубиной, 2018 г. — 315 с.

Бывают книги, читая которые всё время забываешь название, и возвращаешься к обложке, чтобы опять забыть. Новый роман Алисы Ганиевой «Оскорбленные чувства» у меня прошел именно на подобном диссонансе: название никак не монтировалось с содержанием, которым я успел несколько иронически и механически увлечься.

В этих «оскорбленных чувствах» есть нечто французско-куртуазное, из XVIII галантного века (даже «Заговор чувств» Юрия Олеши звучал приземлённее), но ларчик отрывается проще: явно имеется в виду 148-я статья УК РФ (ч. 1): об оскорблении чувств верующих. В качестве универсальной метафоры абсурдной несвободы современной российской жизни, бессмысленной ее репрессивности.

В фильме Динары Асановой «Ключ без права передачи» (где поэты-шестидесятники cameo читают собственные стихи) десятиклассник Алеша Смородин, эдакий тихий бунтарь поздних 70-х в питерской школе, задается вопросом: «А что, красивым девчонкам прощаются пошлости?»

Алиса Ганиева — красивая писательница даже в большей степени, чем очаровательная девушка; и для всех ее текстов это дополнительный счастливый бонус — незримое присутствие красивого автора, ее по-восточному тонкого изящества, легкого обаяния... Поэтому вопрос о соотношении красоты и пошлости в нашем случае отнюдь не праздный.

«Оскорбленные чувства» на форзаце названы «романом поколения», каково? (Впрочем, допускаю, что это пошлость издательская, а не авторская). А дальше скользим по тексту, спотыкаясь в сценах провинциального официоза и гламура: «Семенова повернула к сцене, вуалетка ее подпрыгивала газовым облачком, пряча большие глаза, и виден был только нижний полумесяц лица ее и сжатые карминные губы, чуть припухшие по краям (биоревитализация губ, корректировка контура)».

«...пели казаки, и цветистой радугой горели их лампасы, гарцевали кубанки, приплясывали серьги» (смешались в кучу кони, люди, природные явления).

«В позолоченных лодочках и пиалах подавались расстегаи с сельдью и красной икрой, роллы из блинчиков, головки маринованного чеснока, соленые огурцы, нарезанная звездочками морковь, фаршированные помидоры, баклажанные рулетики, салаты с фасолью, салаты с кедровым орехом и жареной грушей, салаты с импортным пармезаном» (аналогично-аляповатый гастрономический, имперский постмодерн).

Проблема, однако, не в соблазне выразительности, нагнетаемой посредством разбрызга ярких цветовых пятен; точнее, здесь не причина, а следствие. Ганиевой мало быть красавицей и голосом поколения, она в этой работе, «Оскорбленных чувствах», страстно желает быть сатириком. Обличать свинцовые пошлости современной провинциальной, и — шире — русской жизни. Как великие классики. Но у тех был, ко всем талантам, снайперски-рабочий глазомер, и они точно вычисляли для себя удобную позицию и дистанцию. Отправной точкой служило хорошее знание предмета. А вот Алиса Ганиева предмет знает очень так себе, и потому подсознательно старается сократить дистанцию, и получается какое-то общее пространство пошлости, почти без зазора между автором и содержанием.

Думаю, уже понятно, что новый роман Алисы — отчасти фантасмагорическое, а по первоначальному замыслу — детективное, повествование из нынешней русской провинциальной жизни. Чиновники, бизнесмены, девушки, следаки, интерьеры, полуинтеллигенты — приспособленцы и оппозиционеры (масштаб и тех и других категорически незначителен); ювелирка, трупы, вареная кукуруза почему-то в дни поздней осени, доносы, репосты, расправы, как бы не злой волею человеков, а самими мрачными стихиями совершаемые; торговые центры, плохие дороги, хорошие дураки.

С одной стороны, жаль, что Алиса из этносоциальных (мой Дагестан, и ей было, что о нем рассказать — оригинально и поэтически, пусть и в инфантильно-молодежном изводе) ландшафтов вышла на большую имперскую дорогу. С другой — укрупнение масштабов и смену амплуа с вполне уже гамбургскими претензиями — нельзя не приветствовать. Как говориться, замахивайся на большое, по малому только кулак отшибешь. (А может, у них, там, в либеральных обкомах, именно так и мыслят — настоящую бомбу против проклятой империи можно свинтить не из окраинного, а только из аутентично-черноземного материала).

А качеств в романе нет

Иногда, впрочем, акцент проскакивает: «Виктор был нахрапист и скор, а после бесстыдно ходил по бабушкиной спальне, растирая грудь полотенцем, покачивая остывшим, отчертоломившим елдыком». Что-то в последнем ярком слове, воля ваша, неуловимо-тюркское; русский писатель — от Ивана Баркова до Владимира Сорокина, сказал бы «елдак» — и не заморачивался.

Сколько-нибудь внятной детективной конструкции у Алисы не вышло — и не надо: детектив — средний уровень, обычное писательское ремесло. «Оскорбленные чувства» же претендуют явно на большее (хотя, конечно, как посмотреть) — демонстрацию затхлости и паранойи, в которых пребывает российское замкадье, тьмы власти и власти тьмы (верх и низ давно смешались), вселенских грязей, глубоко дюжинных и корявых человеческих типов; в годину «подъема с колен» всё это геометрически прогрессирует, и при том остается неизбывным.

Впрочем, куда хуже другое: все мы, чего национального греха таить, живем на аналогичных малосимпатичных планетах, и примиряет с этим, среди прочего, само вещество жизней, каждым собираемое для себя, и качество живущих рядом.

А качеств в романе нет. Персонажей много, и они вроде бы должны друг от друга отличаться (хотя бы исповедуемыми пороками, на что романистка и делает ставку), но и тут всё и для всех общее — от бытовухи до бэкграунда¸ как у слипшихся макарон в кастрюльке неумелого повара.

Взять хоть женских людей — они в романе на переднем плане, и вроде по статусу, внешним данным, опыту, заданным в романе сюжетам, должны разительно отличаться. Содержанка-богачка Марина Семенова; соломенная, а потом реальная вдова, школьная директриса, Элла Сергеевна Лямзина; домработница ее — Татьяна; наконец, секретарша покойного министра Леночка, интриганка и любимица автора... Алиса Ганиева разворачивает из этих дам внутрироманный инстаграм, и, как в любом инстаграме принято, жизненные планы героинь перепутаны, и отличить их друг от дружки весьма затруднительно.

Своеобразным навигатором для деятелей искусств, желающих показать российскую периферию во всем ее убожестве, невежестве, имманентности и каннибализме, стал фильм Андрея Звягинцева «Левиафан». Тоже весьма вторичный по отношению к перестроечной киночернухе — тем не менее направление создано и успешно функционирует, наследуя все родимые пятна основателя жанра. Заметнейшее из которых — весьма слабое и поверхностное знание провинциальной жизни вкупе с априорной уверенностью в собственном праве разгонять обильный трэш по данному поводу.

У Алисы Ганиевой известный тренд смягчен за счет юмора и предсказуемой эскалации абсурда. Однако слабое знание матчасти девальвирует и эти достоинства — так, вполне по-звягинцевски, правоохранительная практика идет в одну калитку, между тем прокурорские и следаки — давно не один и тот же Слава КПСС. Отчего-то утрачена принципиальная для провинции (и не только) фигура мента, между тем половина подследственностей из привлеченного в «Оскорбленные чувства» криминала должна бы проходить именно по линии МВД.

«Очень важное лицо подарило дяде угодья в лесном заказнике, и тот, заделавшись егерем, неустанно принимал там высоких гостей — бывших спортсменов, охранников, бандитов, головорезов, воротил, рэкетиров и толстосумов, превратившихся по мановенью фортуны в генералов, министров и рулевых. Даже губернатор, даже ревизоры из Москвы и те с удовольствием приезжали к нему отдохнуть». Кто бы еще объяснил писательнице, что принимать «головорезов, воротил, толстосумов» etc, может хозяин охотохозяйства, но никак не егерь, который просто служащий в охотничьих угодьях барина, вроде садовника при поместье. Еще веселее, когда тот же гостеприимный егерь, точнее, его племянник: «...поддавал пару. Раскаленные угли лихо окатывались водой из ковша. Гости охали и просили поддать еще»- Алиса явно путает банную печь с мангалом, а угли — с камнями... Ну, и так далее.

Тем не менее буду справедлив — личный авторский прогресс в новой вещи налицо, даже относительно недавней повести «Жених и невеста», молодежной и по-своему очаровательной. Алиса прицельно работает с языком, подбирая под материал известные образцы. В случае «Оскорбленных чувств» — школу русских орнаменталистов, доведенную до точности и внятности ильфо-петровскими эпитетами и характеристиками. Угадываются и другие сталкеры, рекрутированные темой — коррупционные цепочки а-ля Юлия Латынина, банкетный Проханов... Впрочем, бодро и местами отлично выписанный роман оставляет послевкусие камеди-клабовского инфантилизма и нишевого ТВ из животной жизни.

Проблема тут, как мне представляется, много шире конкретного произведения, творчества и даже мировоззрения Алисы Ганиевой. Неблагополучия в российской провинции — хватит на сотни левиафанов, хоть light (как у Алисы), хоть hard, а вот возможна ли эпическая романная сатира на сегодняшнюю русскую жизнь, точная и сочная?— вопрос большой и открытый. Счет идет пока лишь на десятки отшибленных кулаков.

Другие материалы автора

Алексей Колобродов

​Поэты, играющие в прятки

Алексей Колобродов

​Криминальное чтиво времен Иоанна Грозного

Алексей Колобродов

​Быков: обратный билет в «Июнь»

Алена Бондарева

«Тобол» А. Иванова. Современная эпопея: за и против