18+
16.06.2019 Тексты / Рецензии

​Финист и Эзоп

Текст: Елена Сафронова

Обложка: предоставлена ИД «АСТ»

О социальных параллелях в новом романе Андрея Рубанова — литературный критик Елена Сафронова.

Рубанов А. Финист — ясный сокол. — М.: АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2019. — 567 с. — (Проза Андрея Рубанова).

Название «Финист — ясный сокол» на слуху с 1975 года, когда киностудия им. Горького поставила одну из добротных советских киносказок. Фильм повествовал о богатыре-пахаре по имени Финист, чьей силе позавидовали враги, заманили и заколдовали. Он превратился в страшное чудище, и расколдовать его могла только искренняя любовь красной девицы. Так в конце концов и произошло.

«Финист — ясный сокол» снимался по одноименной сказке Николая Шестакова, советского драматурга, одного из создателей детского театрального советского репертуара. А шестаковский «Финист — ясный сокол» был литературной обработкой русской народной сказки. И существенно упрощал ее, потому что в фольклоре это очередная версия «эротического» мифа о женихе, прибывающем с небес. В античной мифологии этот миф выразился в сказаниях о Леде и Лебеде, о Данае и Золотом дожде или об Амуре и Психее. А в русской мифологии чудесный супруг прилетал к земной возлюбленной в облике сокола. В сокола обращался, по верованиям славян, бог Велес — один из самых авторитетных богов, покровитель мудрости, богатства и животного мира. Но когда злоба и зависть домочадцев земной подруги Велеса раскрывала тайны их свиданий, он покидал невесту, и она должна была отправляться его искать в устрашающей амуниции: в железных сапогах, с железным посохом и с каменным хлебом в качестве дорожного припаса. Финиста она могла обрести, только сносив сапоги, стесав посох и сглодав хлеб. В русской сказке Финист-Ясный Сокол просыпался от долгого сна после того, как слезинка возлюбленной падала на его плечо и растапливала злые чары. Имя героя еще и напоминало о птице Феникс, постоянно умиравшей и возрождавшейся, то есть сказка метафорически отображала также круговорот времен года.

В вариации Шестакова пахарь Финист просто дружил с соколом, который его предупреждал о готовящихся вражьих набегах, и за это товарищество прозвали Финиста — Ясный Сокол. Сюжет для фильма довольно сильно изменился, ибо был адаптирован для детской аудитории.

Но и русская сказка про Финиста — ясна сокола не первоисточник, а отголосок древней арийской легенды, которая содержится в Ведах. Знатоки уверяют, что в ведической легенде прописана не только история Финиста и его возлюбленной, но и история цивилизации Мидгард-земли, то есть Срединного мира, с которым отождествляется Россия. Дальше начинается натуральная каббалистика.

Писатель Андрей Рубанов, демонстративно назвавший роман, как уже несколько художественных продуктов до него, явно читал множество мифологических первоисточников, не только те, что напрямую касаются Финиста — ясна сокола. Повтор названия тут не совпадение, а прямое указание на очередное продолжение бескрайней темы. Рубанов пишет собственную интерпретацию легенды, существенно усложняя ее. Что закономерно — книга не предназначена юным читателям, несмотря на свою антуражность.

Роман стоит на мощных мифологических пластах, точно на тектонических глыбах. Чего стоит, например, такая апелляция к происхождению небесного города Вертограда: «В незапамятные времена, три тысячи лет назад, жили два учёных жреца. Одного звали Ош, второго звали Хур. Мы называем их — Первожрецы. Обстоятельства их судеб — неизвестны. Скорее всего, они были отцом и сыном, учеником и учителем, но кто из двоих был отец и учитель, а кто сын и ученик, — люди не запомнили. Известно, что один из двоих, Ош, был от рождения уродцем: слепым, безногим и горбатым. Эти двое, слепой безногий Ош и его друг — сын (или может быть, отец) — Хур, открыли, что все люди, сколько их есть, питаются силой Солнца».

Хур — бог солнца из осетинского эпоса, а еще — библейский персонаж, из колена Иудина; сын Халева и дед Веселеила, строителя скинии. Ош — по-эрзянски — город, а еще так называется древнейшее поселение Киргизии. Происхождение названия Оша легенда производит от слова «Хош» (довольно), которое произнес царь Соломон, дойдя до этого места. Таким образом, Рубанов окликает сразу несколько национальных эпосов. Меня такая мощная мифологическая «подкладка» уже настораживает как некий ход с туманным смыслом — и к вопросу «зачем?» еще придется вернуться далее.

Также прозаик дает свою версию загадки города Аркаима. Как известно, на Урале реально существует такой археологический памятник. Его считают прародиной ариев.

Аркаим в романе описан в точности так, как реконструировали древний город советские археологи: из двух кругов, внешнего и внутреннего, в которых располагались дома жителей сообразно их социальному положению. Внутренний круг окружал некое святилище, и там жили только самые высокопоставленные особы. Ученые давным-давно не могут ответить на вопрос, куда делись люди из этого обиталища, и что его погубило. Скорее всего, это пожар, который мог быть как случайным, так и злоумышленным. У Рубанова жители Аркаима, обученные Первожрецами подниматься в небо, построили небесный град, точную копию земного, «из самого лёгкого и прочного дерева, которое существовало в природе: из бальсы, бамбука и пробки». Он поднялся в воздух благодаря летательной силе его жителей, а земные дома они сожгли за ненадобностью. До сих пор в небе витает небесный Вертоград, где живут представители высшей расы, которые противопоставляют себя «дикарям» — землянам, но вместе с тем не могут полностью оторваться от них, как от своих корней. Версия разом романтическая и мудреная. Она содержится в третьей части книги.

Любовная история Финиста и Марьи, дочери резанского кузнеца, у Рубанова пересказана устами трех Иванов — сообразно этим пересказам книга и поделена. Первая называется «Глумила», там вещает бродячий скоморох Иван Корень. В этой части читатель узнает о встрече Марьи с ее возлюбленным — оборотнем, и о том, как злые сестры задумали поймать «нелюдя» в силки, как птицу. Для этого понадобились очень большие силки вроде рыболовной сети. Скоморохов сестры наняли для поимки Финиста, а те подрядили птицеловов. Но Финист вырвался из сети и улетел, наставив синяков незадачливым ловцам. Возлюбленный приснился Марье и сказал, что не вернется к ней, но она может найти его сама, если стопчет железные сапоги, стешет железный посох и сглодает железный хлеб (каменный хлеб из Вед писатель превратил в железный — триединство соблюдя). Марья заставила отца выковать ей эти вещи и ушла. Больше глумила Иван Корень ее никогда не видел — но и забыть не мог. Эту историю он выбалтывает в кабаке уже совсем старым.

Вторая часть романа — «Кожедуб» — написана от лица мастера по изготовлению доспехов, он же воевода, Ивана Ремня. Думается, что этот персонаж — еще и аллюзия на богатыря Никиту Кожемяку; весь роман — сплошные намеки. А если вспомнить еще трижды Героя Советского Союза Ивана Кожедуба, летчика-аса, воевавшего и на фронтах Великой Отечественной войны, и в Корее после Второй мировой, то открываются широчайшие просторы для толкования и параллелей...

Кожедуб у Рубанова — представитель малого народа, живущего в зеленой долине, отделившегося от большого народа, обитающего за перевалом. У долины было исконное иго — змей Горын. Он ничего дурного не делал, только вопил, так, что у здешних воинов в ритуал вошло ходить его колотить (не побеждать, а только как будто «воспитывать»). Но в очередной экспедиции под водительством Ивана Ремня старого Горына убили, а из Горынова яйца родился новый змей, куда более жестокий и страшный — естественно, Горыныч. Рассказ Кожедуба — показания на суде, которому его подвергают в отдаленном будущем за то, что выпустил на волю страшного врага, терроризирующего все население не только долины, но и Земли.

....почему он не вложил любовную историю в уста главных ее участников, влюбленных?

Ремень исповедуется как на духу. Путникам, идущим биться со змеем, повстречалась Марья, уже износившая сапоги и стершая посох. Все участники экспедиции влюбились в Марью. Юный Потык, ученик волхва, убил змея из-за девицы, стремясь доказать ей свою любовь — очевидная трансформация классического хода рыцарского романа о воине, деве и драконе. Впоследствии Горыныч первым убьет Потыка, отомстив ему за смерть родителя. А Марью воины оставили в тот момент, когда старая ведьма баба Язва нашла способ переправить ее в небесный город, к возлюбленному Финисту. Помочь ей в этом взялся не кто иной, как Соловей-Разбойник. В интерпретации автора он представитель того же племени птицечеловеков, что и Финист, но изгнан из небесного города за преступление, совершенное в юности. В конце выяснится, что и преступления-то никакого не было.

Третья часть романа — «Разбойник» написана от имени Соловья-Разбойника, тоже называющего себя для девки Марьи Иваном. В этой части Марья достигнет Вертограда, вернет память Финисту и «отобьет» его у молодой жены Цесарки. А «Иван», он же Соловей-Разбойник, будет страдать от неразделенной любви к Марье. Но утешит себя следующим соображением: «Ни успех, ни благополучие не являются достижением каждого отдельного человека: всегда есть другие, менее заметные, окружающие. Те, кто способствовал, подставил плечо. Есть победители, знаменитые и блестящие триумфаторы, а есть те, кто им помогал. Их имена никому не известны. Их забывают, про них не сочиняют песен и легенд. Помните: никакой великий подвиг не вершится в одиночестве».

В пересказе очевидцев и активных участников этих событий, происходящих в книге, мы и узнаем — фрагментами, складывая, точно паззл — продолжение любовной линии, которая упорно оказывается не на первом, а едва ли не на десятом плане. При этом книга все же называется «Финист — ясный сокол», то есть главный ее конфликт связан с Финистом и его земной подругой. Пожалуй, главной моей претензией к автору стало непонимание, почему он не вложил любовную историю в уста главных ее участников, влюбленных — ведь это было бы эмоциональнее и интереснее? Или почему не написал ее от третьего лица от начала до конца в духе «две равно уважаемых семьи в Вероне, где встречают нас событья, ведут междоусобные бои и не хотят унять кровопролитья»? Писатель с опытом Рубанова не мог «не додуматься». Значит, ему зачем-то было надо выбрать такое косвенное изложение. Вот мы и вернулись к заданному выше вопросу «зачем?»

По мне, единственное объяснение — что такая подача делает возможным большие нелирические отступления, которые были бы неорганичны, если бы повествование сосредоточилось только на злоключениях разлученных. Роман построен так, что заметно: любовный «двигатель сюжета» вовсе не столь интересен автору, как все остальное, а именно рассуждения об устройстве мира, куда помещено действие. Полагаю, что писался роман именно ради них.

«Мне кажется, боги мало про нас думают, а больше заняты своими делами. Они такие же, как мы, они тоже движутся по кругу, они ничего не могут изменить. Иногда мне кажется, что боги нас обманывают. Мы проливаем кровь на их алтари, а на самом деле наша кровь им не нужна, а нужно что-то другое», — говорит глумила.

«Нашего князя звали Ольг, или Олег, или Хелг, или Холк — кто как говорит. Край наш заселён негусто, от общины до общины по два дня пути. В каждой деревне свой говор. Одни произносят «Ольг», другие — «Халик», — рассказывает кожедуб (не правда ли, в зависимости от произношения меняется национальность прародителя?).

«Следующие столетия ушли на то, чтобы юная и маленькая наша раса привыкла к новому способу существования. Нам не требовались ни вода, ни пища, только чистый солнечный свет. Мы не страдали болезнями. Мы жили в невесомой деревянной конструкции, парящей в небе на высоте от десяти до двадцати тысяч локтей над поверхностью. ...Мы изучили весь мир, мы множество раз побывали во всех уголках планеты, видели жизнь всех рас, народов и племён на протяжении весьма длительного исторического промежутка. ...Мы смотрели, как рождаются и гибнут скотоводческие, осёдлые, мореходные империи», — описывает разбойник жизнь сверхчеловеков. При этом сами небожители не вмешиваются в бытие «дикарей», кроме таких вот экстраординарных случаев, что описан в романе. Ничего не напоминает?..

Конструкция Вселенной, где есть высшая раса и «дикари», которые могут смешаться со сверхлюдьми лишь ценой неимоверных усилий, выглядит как остросоциальная пародия. Похоже, Андрей Рубанов написал социальный роман, выдав его за сказочный фарс. Помилуйте — перелопатить столько эпосов и оживить столько мифологических персонажей лишь ради того, чтобы написать сатиру на современное общество? Не слишком ли это «упрощающий» ход? И не вышло ли так, что усилия несоразмерны результату?

Из этих вопросов вытекает один, итоговый: получается, отечественная литература снова примеряется говорить эзоповым языком, и Рубанов — один из первопроходцев этого процесса?..

Другие материалы автора

Елена Сафронова

​Не в Афинах...

Елена Сафронова

​На все одно лицо

Елена Сафронова

​Сага о 306-й маршрутке

Елена Сафронова

​Привет из 90-х