18+
26.04.2021 Тексты / Авторская колонка

Склейка

Текст: Владимир Березин

Фотография: из архива автора

Писатель-пешеход Владимир Березин о пластмассовых символах детства.

Мальчик склеил в клубе модель.

Как-то я начал вспоминать модели самолётов и танков, которые я склеивал в детстве вонючим дихлорэтаном (как мне тогда казалось, на самом деле там была другая химия). Клей прилагался к деталям, что нужно было отрывать от пластмассовой рамы. Внутри коробочки клей жил в маленьком стеклянном пузырьке — с советской избыточной щедростью.

Запах был частью ритуала — как это, быть советским школьником, и не клеить моделей? Решительно невозможно.

Склеенный мир представлял все три стихии. Пластмассовое небо было населено самолётами в неисчислимом множестве.

Мокрую среду населяли броненосец «Потёмкин» и крейсер «Аврора» серого, как бы «шарового» цвета.

Мир бронированных рептилий лежал в коробках с зелёными танками времён Второй мировой войны.

Выбор исторического периода тоже носил следы непроговореного, но важного идеологического выбора. Танки были танками Победы — ни современным монстрам, ни хрупким бронированным механизмам довоенного времени места тогда на магазинных полках не нашлось.

Самолёты клеил и мой отец (впрочем, вся моя семья была авиационная). То, что вышло из-под его рук, висело на тонких прозрачных лесках под потолком: «кукурузник» Ан-2, заготовленный социалистическими немцами на народном предприятии VEB Plasticart Zschopau. Там, замертво поджав винты, летел бомбардировщик Ту-95, два Ильюшина — Ил-14 и Ил-18 и ещё несколько воздушных обитателей.

Модели были двух типов — немецкие, высокого качества и отечественные вроде топорно сделанного Як-3). При этом Deutsche Demokratische Republik занималась странным реэкспортом советской техники, уменьшая в противоходе то, что приходило на Запад с Востока. Ноздри помнят едкий запах клея, а пальцы — зачистку облоя. Это родовая память о СЭВ и магазине «Пионер» на улице Горького.

Потом, довольно давно, но став уже старым и лысым, я забрёл на выставку советских игрушек.

Оказалось, что завод «Огонёк» нынче жив, и даже выпускает ноутбуки. Устроители, правда, считали, что артель «Возрождение», от которой ведётся родословная «Огонька» образована по решению Совнархоза СССР. Откуда они взяли совнархозы в 1949 году — непонятно. Ну это Господь им судья, конечно.
Но завод до сих пор производит модели Т-34, который был основным танком воображаемой армии моего советского детства.

И вот я пришёл в Музей революции, который теперь называется по-другому, но мне его до конца жизни положено именовать только так. Там шла выставка «Игрушка моего детства». Выставка эта оказалась сплошным надувательством: деньги драли, а корицы жалели. На самом деле в музее просто оборудовали бесильню для маленьких детей и поставили два монитора с вечным квестом про дебиловатого Волка из мультфильма Котёночкина. Впрочем, нашлись там и три покрытых стеклом стола с игрушками. Но это всё было решительно не то — скукота и безобразие. Советскому пластмассовому танку нашлось место в этой куче-мале, но вот что я скажу — в то время, когда я был маленьким, и вода была мокрее, и сахар слаще, я имею в виду не только то, что мы, надышавшись ацетон-полистироля, лучше склеивали «тридцатьчетверки». Уж ствол у них не падал, как потенция м самоуважение у моих нынешних сверстников-алкоголиков.

Но не в этом дело. Не говоря уж о немецкой химии, пластик на заводе «Огонёк» был куда лучше нынешнего, не этот ядовито-зелёный, а особый, похожий на натуральный окрас бронированных слонов. Я обнаружил какие-то чудовищные дефекты литья, а уж такую башню академик Патон не пропустил бы никогда, костьми лёг, а не пропустил бы такую сварку. И я никак я не пойму, с чем связано это вредительство: нет, всякий психиатр мне бы сказал, что у меня аберрация памяти, и я переделываю впечатления и воспоминания детства под идеальную модель — однако, фигушки: у меня этих танковых моделей был целый батальон. Они горели и взрывались на магниевых минах, одна машина была даже с моторчиком и пультом управления. Хвост чёрного провода волочился за ней, как какашка за черепахой. Всех их ждала нелёгкая судьба: под Прохоровкой было бы легче.

Впрочем, танки привыкли к этой судьбе с тех времён, когда они были большие.

Первыми обламывались пулемёт и скобы на броне, затем — башенные люки, а потом уже остов напоминал мишень на артиллерийском полигоне. Поэтому я помню каждую заклёпку, каждый шов, нет, танки моего детства были другие. Но теперь... Что это, как? Отчего не купили японский литейный автомат, который, поди, дешевле нашего. Отчего всё так уныло, будто Гудериан молотит наших с дальних подступов? Отчего это так всё ужасно за сто сорок рублей, которых и правда, не жалко.

Правда, кроме «Огонька», «тридцатьчетверки» делало ещё предприятие «Звезда» — стоили они вдвое дороже, тогда — триста рублей, сейчас, конечно, больше. Может, они-то и есть настоящие.

Кстати, советские цены на пластмассовые машины, где дышал немецкий интеграл, были памятны не хуже цен на алкоголь.

Меньше рубля стоили МиГ-21 и вертолеты Ми-1, Ми-4. В два рубля были оценены прямокрылый бомбардировщик Ил-28, пассажирские Ту-134, Як-40, Ан-24, и иностранная Comet-4.

В два с полтиной обходились школьнику DC-8, Boeing-727 и Ил-62. Три рубля назначались Ту-154 и лайнеру Mercure. Огромный Ту-144 ценился в три с половиной, а космическую цену имел «Восток-1» с серым пластиковым человечком, заключённым в шар.

Современные моделисты ругаются про продукцию «Звезды» последними словами (наверное, справедливо), но там, среди прочей экзотики, в номенклатуре я обнаружил и Т-34-76.

Так что я не очень-то верю в возврат СССР. Как верить, когда у нас теперь такие танки?

Но были ещё бумажные модели. Об этом мало кто помнит, но модели из плотной бумаги можно и сейчас просунуть получить в почтовый ящик — в качестве вкладки в какой-то журнал или выкройки для работы с ватманом получателя. А тогда это казалось удивительным открытием. Самыми стильными оказались польские бумажные корабли и самолёты.

Как-то мне, уже в подстаренные годы, приснился польский бомбардировщик «Лось». Этот самолёт был странным образом из моего детства. Его предлагалось склеить из плотной бумаги согласно выкройкам в журнале Mały Modelarz. Журнал вполне себе можно было выписать по почте, и почти весь он, кроме обложки и инструкции, превращался во что-то трёхмерное. Я вынимал из ящика толстый и жёсткий прямоугольник, который при помощи отечественного клея можно превратить то мельницу в Гданьске, то в танк Т-34, то в какие-то невиданные польские машины.

В том сне, правда, бомбардировщик «Лось» (который я так и не склеил), укомплектован экипажем из знаменитого фильма «Четыре танкиста и собака», со всеми их повадками и пением Агнешки Осецкой: Na łąkach kaczeńce, а na niebie wiatr, а my na tej wojnie oglądamy świat... Рудый и наш пес. Колор неба наших строн и всё такое. Пел это польский человек Эдмунд Феттинг, кстати, и в моём детстве никаких ассоциаций эта фамилия не вызывала.

И двигая русскую бронетанковую пластмассу по дивану, рыча за все двенадцать цилиндров дизеля, я представлял внутри четырёх польских гарантийных человечков. На крайний случай там где-то сидел пёс Шарик. Танк шёл мимо подушек, как по немецкой брусчатке, когда польское войско Берлин брало, а российское помогало.

Подростковые игрушки — самый мощный фактор возбуждения ностальгии. Игрушки раннего детства помнят плохо, а вот то, к чему ты приложил руки, кисточку и пузырёк с клеем, ты запоминаешь навсегда.

На лугу расцвели бархатцы, в небе ветерок, а у нас тут только война который год.

Другие материалы автора

Владимир Березин

​РЭМ

Владимир Березин

​Язык — друг мой

Владимир Березин

​Стакан

Владимир Березин

​Жизнь маскота