18+
03.02.2022 Тексты / Рецензии

​One size

Текст: Вера Бройде

Обложка: предоставлена ИД «Волчок»

О битве барсука и озверении людей, о детстве и жестокости, взрослении и храбрости в первой книге серии Энтони Макгоуэна о двух братьях пишет обозреватель Rara Avis Вера. Бройде.

Макгоуэн Э. Барсук / пер. с англ. Д. Карельского; ил. Е. Бас. — М.: Волчок, 2021. — 95 с. — (Братья).

Барсук не нападал — он просто мирно спал: ворочался, как маленький, в своей большой норе, когда-то им и женушкой устроенной вот здесь. Ну, да, он не был маленьким. А впрочем... Как сказать? В сравнении с ребенком, домашним поросенком и, скажем, хомячком — казался очень страшным: огромным, как отец, и старым, как сарай, в котором свален в кучу какой-то важный мусор — картонные коробки, поломанные щетки, дырявые кроссовки и мамины рецепты «особого печенья»... А маленьким он был — о, да, конечно, был! — как многие из нас, когда лежал один и думал, кем же стал; ворочался, вздыхал, кряхтел и вспоминал, пока, в конце концов, не падал в тот кошмар, похожий на сырую, глубокую и черную дыру. Дыра была норой? Нора была судьбой. Судьба была такой: жить вместе всей семьей... Не будь он барсуком, воскликнул бы сквозь сон, что это все туфта — какая-то «судьба». По крайней мере, он — в нее ничуть не верит. Не верит, хоть убей, в укрытие как цель, в строительство и планы, в наивные мечты, лелеемые мамой. Не верит с той поры, как только он один остался из семьи.

Макгоуэн Э. Барсук.


Когда же это было? Когда он мыслил так, как мыслит глупый Кенни, который рад смеяться, когда кругом смеются, и лезет под кровать, чтоб спрятаться от страха, который верит в брата и прыгает от счастья при виде шоколада, всегда готов играть — с любым, кто ни предложит, а если вдруг грустит, то редко дольше часа, мечтает о собаке, не знает слова «тайна» и думает, что люди действительно добры? Вы знаете, как странно... как, черт возьми, забавно... нелепо и двусмысленно, жестоко и печально устроен этот мир... Ведь маленький барсук как раз таким и был — доверчивым, простым, счастливым и смешным, когда услышал топот и чавканье кроссовок, визгливый лай собак, шуршание листвы, падение земли, удары и толчки, восторженные крики и грязные смешки, — и схваченный за шкирку отчаявшейся мамой, болтался, словно кукла, пока она бежала по длинному тоннелю — скорее, ах, скорее — скорее из норы; когда, спустя часы, дрожал, как лист осины, укрывшись под кустом гигантской ежевики, и вглядывался в сумрак, откуда, надо думать, она могла прийти, неся в зубах других — его сестер и братьев. А только вместо них у входа в старый дом, разбитый, развороченный, разрушенный собаками и страшными лопатами, еще торчали люди: не крупные такие, наверно, не «большие» — не взрослые, не толстые, не старые, не главные — почти как он: щенки, чьи мамы, верно, в норах вычесывают мех, а может, чистят стены, а может, тихо дремлют, а папы где-то ищут морковку на обед... Своих он с той поры так больше и не видел: никто не возвратился, — и «Кенни» из отряда барсуков почти мгновенно сбросил пух, покрылся грубой шерстью, избавился от «детства», «забыл» про «дом» и сердце, и стал почти большим. Почти таким, как Ники: лишенным права быть беспечным — быть младшим братом Кенни, которого с тех пор, как мама умерла, никто, кроме него, уже не защищал.

Макгоуэн Э. Барсук.


История Макгоуэна, рассказанная так, как будто все, что было: и прежде, с барсуком, и вот теперь, с мальчишками, копающими ямы, чтоб вытравить из нор живущих в них зверьков, — как будто это что-то, похожее на сон, где каждое мгновение вмещает целый дом, а мысли разветвляются, как тайные ходы, проложенные к нежному, трепещущему сердцу, — она, его история, старается объять, приблизить, разгадать, связать вон то вот с этим, а это — с тем и тем, скрепить собою время, наполнить смыслом жизнь. Звучит невероятно? По меньшей мере храбро. По большей — фантастично. А только это правда. И Энтони Макгоуэн, играя, как ребенок, в конструктор из деталек — во всем, кроме размеров, похожий на реальность, — рисуя этот «детский», «звериный» «малый» мир, в котором столько злости, ошибок и вины, «превратностей судьбы» и прочей «ерунды», — находит в нем сюрпризы, сокровища, дары. Хотя важней всего, что он в нем видит братство, способное на что-то... поистине БОЛЬШОЕ. Такое, например, как маленькие жертвы, которые приносишь день за днем без мысли об «оплате», а просто потому, что слишком сильно любишь и слишком дорожишь вот этим вот мгновением, когда любимый брат вот так, как Кенни рад. Такое же БОЛЬШОЕ, как старенький барсук, свирепо и неистово сражавшийся за всех, в трясучке и в испарине бежавших по тоннелю, пока он так надежно тех самых, что напали, рискуя своей шкурой, отвлекал. БОЛЬШОЕ, как тщедушная, надломленная жизнь, которая должна — вы слышите, ДОЛЖНА — быть чудом из чудес и поводом для веры в какого-нибудь бога, в природу, в человека, спасающего зверя, себя или нору. БОЛЬШОЕ, как тот план, который нужно строить, чтоб выиграть у времени и, может, у судьбы. БОЛЬШОЕ, как роман, который может спрятаться, подобно барсуку, в малюсенькой истории, похожей на нору со множеством ходов, зигзагов и мостов.

Другие материалы автора

Вера Бройде

Эммануэль Мезоннёв: «Нужно начинать с малого»

Вера Бройде

​Там, где живут бобры

Вера Бройде

​Две веры

Вера Бройде

​Держись, ёжик