18+
24.05.2018 Тексты / Рецензии

​Мой лучший друг и я

Текст: Вера Бройде

Фотография: предоставлена ИД «Самокат»

Об одиночестве и дружбе в романе Фриды Нильсон рассказывает обозреватель Rara Avis Вера Бройде.

Нильсон Ф. Джаггер, Джаггер. / Пер. со швед. К. Коваленко; Ил. Л. Геффенблад. — М.: Самокат, 2018. — 160 с.: ил. — (Лучшая новая книжка)

Сначала кто-то в щель для почты просунул уличную крысу. Должно быть, этот «кто-то» знал, как страстно Астрид ненавидит мёртвых крыс. Затем у Густава пропал велосипед, которым он до ужаса гордился. Хотя велосипед в конце концов нашёлся (со сломанным клаксоном и погнутым рулём, он плавал в городском пруду среди кувшинок), отсутствие педали изрядно затрудняло Густаву катание. А через пару дней на Аллана напали. Когда бедняга в двадцать первый раз во избежание угона обматывал прозрачным скотчем руль велосипеда, одетый в чёрный плащ субъект с ним поздоровался и предложил отправиться в одно «крутое» место, но Аллан отказался, и вот тогда субъект был просто вынужден прибегнуть к силе. Однако в этот самый миг на горизонте появилась фрау Квист — милейшая, на первый взгляд, старушка. Должно быть, шла домой из магазина, постукивая палкой и чуть звеня бутылками. Из-за неё-то и пришлось мальчишку отпустить: в слезах он бросился домой, зовя на помощь маму. Но мы за ним, конечно, не пойдём: останемся на месте и подведём пока итоги.

Все преступления направлены на маленьких детей. Всех пострадавших связывает дружба. И, наконец, все жертвы, очевидно, знали своего мучителя. А он, по-видимому, всё спланировал заранее. Наверное, хотел и Аллана, и Густава, и Астрид за что-то наказать... И следует признать, что злоумышленник был очень осторожен, находчив и умён. А при таком раскладе широкий круг подозреваемых стремительно сужается. Ну, что ж. Пожалуй, можно смело утверждать, что эти пакости устроил... ты! Ведь правда, это ты? Признайся, Бенгт! Признайся, маленький негодник, что это ты подбросил Астрид крысу, закинул в пруд велосипед и чуть не запер Аллана в какой-то комнатушке? Твоих рук дело, верно? Скажи же правду, наконец!

И Бенгт — ну, то есть Фрида Нильсон — рассказывает правду. Вот его исповедь — в забавном переплёте, с рисунками собаки, одетой в длинный свитер до колен, обутой в самодельные ботинки из газет, которые к ногам примотаны какими-то верёвками, не выпускающей из лапы ручку сумки на колёсиках — ну, знаете, с такими ещё ходят бабушки по магазинам. «Вообще-то, это был не только ты», — выпячивая грудь, с укором замечает Джаггер. И голос у него при этом не то чтоб злой или сердитый, а вот такой, какой бывает иногда у до смерти обиженных детей. Хотя, вообще-то, Джаггер не ребёнок, а беспородный и бездомный, облезлый и довольно грязный пёс, который ходит по помойкам с огромной сумкой на колёсах, а мусорный контейнер, прикрытый сверху тряпкой, со смесью гордости и превосходства над другими, зовёт своим жилищем, «а не какой-то там квартирой».

Иллюстрация из книги Ф. Нильсон «Джаггер, Джаггер»


Наверно, поначалу может показаться, что тут всё перевёрнуто, как в том престранном сне, который тихо снится, когда ты уже знаешь, что точно пробудился. Однако чуть позднее становится как будто ясно, что всё перевернулось не у Нильсон, а в нашем с вами мире — в том самом, настоящем, где насмерть перепуганный щенок, свернувшись в маленький комок, лежит в оставленной на лестнице коробке и с ужасом осознаёт, что провинился в том, что он щенок, а толстый мальчик страшно одинок и плачет, сидя на полу в холодной и вонючей комнатушке, где люди оставляют мусор, а трое славных ребятишек его там заперли для смеха как-то раз. И Джаггер его просто спас! Он его выпустил. На волю. Вы понимаете? Не только в тот паршивый день, а навсегда, на самом деле, по-настоящему, вообще. Ведь Бенгт до встречи с Джаггером ещё ни разу в жизни так не хохотал, и никогда не «улюлюкал», и не вопил как ненормальный от восторга. Не строил планов на субботу, на воскресенье, на четверг — на все те дни, которые он прежде проводил один, а нынче коротает с Джаггером. Вдвоём они команда. Точнее, не команда, а строго засекреченная банда, которая наводит страх на симпатичных ребятишек, живущих по соседству с Бенгтом. Ну, да, конечно, эти мерзости — с подброшенной в квартиру Астрид дохлой крысой, велосипедом Густава и нападением на Аллана — устроили они. А как иначе? Или что же — и дальше следовать советам взрослых, считающих, что дети там, под окнами квартир, бесспорно, очень весело, по-доброму играют: то хлопьев Бенгту набросают в щель для писем, то глиной вымажут сидение его велосипеда, то мяч забросят в пруд, или в сарайчике его запрут, бойкот объявят или «жирным» обзовут. А Джаггер... Джаггер был другим: не закрывал на эти вещи, как все вокруг, своих огромных жёлтых глаз. Он был единственным, кто предложил решить проблему. По-своему, естественно: довольно круто и успешно. Жаль только, что родители вмешались. И почему так вечно происходит: когда они нужны — их нет, а вот когда их ни о чём уже не просят — решают показать, кто в этом мире главный.

А в мире Фриды Нильсон собаки собираются в компании и громко распевают песни, хохочут, как подростки, а иногда играют в карты и пьют вино, устроившись на лавочке у дома, где в это время закипают гневом люди, в чьей жизни всё благополучно, прилично, правильно и скучно. Собаки в их прекрасном мире неуместны. Они здесь больше не «друзья». Своим присутствием они как будто намекают: «Эй, люди, вы забыли? На свете существуют вещи, которые нельзя купить, нельзя поставить на комод, нельзя сфотографировать на память, нельзя продемонстрировать коллегам на работе. Их можно только ощутить, почувствовать всем телом, от кончика хвоста до замшевого носа!». Ну, что тут скажешь... Конечно, людям неприятны такие грубые намёки, к тому же поведение собак напоминает собственное детство, в котором были эти... ну, как их там... отвага, искренность и нежность. Хотя ведь было и другое: непонимание, к примеру. Печаль была. И пустота. Но пустоту тогда как будто больше, чем теперь, хотелось чем-нибудь заполнить. И получалось иногда. И было весело. И было так чудесно, что даже тошно вспоминать. Сейчас. О том, что было. Да-да, наверно, в этом их беда, их превосходство, их небрежность — иначе говоря, собаки слишком человечны.

Иллюстрация из книги Ф. Нильсон «Джаггер, Джаггер»


Но может, Джаггер не был псом, а был всего лишь приведением, которое решило прогуляться, вместо того чтоб киснуть в чьём-то теле? Представьте, как он был несчастен те восемь с лишним лет, которые безвылазно провёл внутри у Бенгта... Никто его не слушал, никто с ним не играл, никто его не принимал всерьёз. В конце концов, он вырвался наружу — таким, каким его придумала природа, подкорректировала жизнь и описала Фрида Нильсон: трагически-весёлым, лукавым и бедовым, порой невыносимым, а временами агрессивным, неугомонным хулиганом, затравленным и жалким, обидчивым, но благодарным, по-своему заботливым, смешным и очень добрым. А в общем — одиноким, безумно одиноким. И хочется поверить, что всё уже не так, что то, что было, — в прошлом, а Джаггер с Бенгтом — здесь, сейчас и навсегда, но книга Фриды Нильсон не завершается красивой буквой «Z», оставленной кнутом или рапирой. В отличие от авторов историй про справедливость и любовь, про дружбу и тому подобные дела, ей хочется узнать, а что случается потом, когда все те, кого хотелось проучить, уже устранены, то есть наказаны и больше не страшны, а даже, вроде как, смешны, нелепы и ничтожны, — что происходит дальше? Не с ними, а с тобой? Что происходит с Джаггером? Что происходит с Бенгтом? Что их теперь сближает: мечты или враги? Увы, как это ни печально, как ни странно, как ни обыденно, как, в общем-то, ни верно, точнее — правильно, закономерно — но с этого момента их жизни, точно лучики от солнца. Они расходятся, скрипя колёсами хозяйственной тележки.

Другие материалы автора

Вера Бройде

​Притворись моим учителем

Вера Бройде

​Нобуко Итикава: «Люблю приврать немножко»

Вера Бройде

Александр Пиперски: «Вежливость — в выборе местоимений»

Вера Бройде

​И набежала саранча!