18+
19.02.2016 Тексты / Авторская колонка

​«Преступление и наказание» в Моссовете

Текст: Фазир Муалим

Фотография: из архива автора

Поэт и театральный критик Фазир Муалим о «мимике сцены» и «Р.Р.Р.» Юрия Ерёмина.

У Островского один комедийный герой, отставной военный, жалуется: «Нынче в молодёжи никакой поэзии нет, никаких благородных чувств. Я думаю, это оттого, что на театре трагедий не дают». Не удивляйтесь, я соглашусь с Островским. Идея театра как воспитания чувств, как школы души, актуальна не только для XIX века, но и во все времена. Если в «тайник души проникла плесень», то лишь театр может разъесть её, потому что он обладает всеми средствами воздействия, присущими другим видам искусств, а ещё он в чем-то сродни религии. Ведь не на пустом месте возникло определение театра как храма. Театр существует по принципу: живое — живым. То есть если книга, кино, музыка, картина — концентрат энергии, который нам самим должно разжижить, то театр — живая энергия, на нас воздействующая. Когда в кино страдает или умирает человек, мы себя убеждаем, что верим, будто и страдания, и смерть настоящие. Но когда погибает герой на сцене, в нескольких шагах от тебя — настоящий, живой, руку протянуть, — мы, наоборот, успокаиваем себя, что все это понарошку, кончится спектакль, и «умерший» выйдет с улыбкой на поклон.

В общем, задача театра — «нападать» на зрителя, а не заискивать перед ним, не устаю повторять я.

Именно такая, на мой взгляд — не заискивающая — пьеса Юрия Ерёмина идёт в Театре имени Моссовета. Спектакль «Р.Р.Р.» по мотивам романа Достоевского «Преступление и наказание». У меня вызывает недоумение то, что критики обвиняют постановку в «предельной доступности массам». «Публика довольна», — говорят они с интонацией «пипл хавает». Враньё! — отвечаю я.

В день, когда ходил на спектакль, было много подростков — вероятно, школьники, читающие Достоевского по программе. Впереди меня сидел ряд мальчиков и девочек с запасами съестного. Но всё, что они успели сделать с принесённым — так это только раскрыть и немного испробовать. Потом они увлеклись спектаклем и про всё забыли — даже друг о друге, что удивительно для их «стадного» возраста. Поэтому, критики, оставьте ваш снобизм — пипл вовсе не хавает.

Главное действующее лицо в Театре Моссовета во всех спектаклях — её сцена. Я так считаю. Она постоянно в движении. Я бы придумал для неё термин «мимика сцены». Выражение то сосредоточенной заботы (в начальных сценах с Раскольниковым) то кокетства, а потом страха и ужаса (сцены с Алёной Ивановной, процентщицей), то неземного блаженства (финал с луной и туманом) и так далее. Причём достигается это ощущение «мимики» не только светом и декорациями, но сочетанием их с двигающимся, как будто дышащим, кругом сцены.

Необычная и неожиданная Алена Ивановна, старуха-процентщица <...>. Мы привыкли к сухой, мрачной ростовщице, а тут кокетливая модница в мехах. Больше походит на «буржуев недорезанных» из рассказов Зощенко

Роль Раскольникова исполняет молодой актёр театра Алексей Трофимов. Он играет нервного, расстроенного, эмоционально возбуждённого человека — по-моему, Раскольников у Достоевского таков и есть на всем протяжении романа. Лишь в конце успокоение и смирение — тогда, когда они с Соней Мармеладовой (актриса Анастасия Пронина) окутываются туманом.

Порфирия Петровича, сыщика, играет Виктор Сухоруков. Сам актёр так говорит о роли: «Я строил характер своего героя на теме, которую раньше никто не раскрывал. Опытнейший сыщик, профессионал, он бы и так поймал преступника, но не это ему нужно. Он хочет спасти ту большую часть жизни, которая осталась у Раскольникова, понимая, что перед ним умный, талантливый, красивый молодой человек». Сухоруков своей манерой игры привносит в тяжёлый сюжет спектакля лёгкость. Мне даже показалось, что многие пришли специально на него.

Что же касается меня, я бы ещё раз сходил на блистательную Нину Дробышеву в роли Катерины Ивановны. Она прекрасна!

Необычная и неожиданная Алена Ивановна, старуха-процентщица (таинственная и загадочная актриса Юлия Чирко, о которой невозможно найти информации ни на сайте театра, ни вообще в Интернете). Мы привыкли к сухой, мрачной ростовщице, а тут кокетливая модница в мехах. Больше походит на «буржуев недорезанных» из рассказов Зощенко. Актриса создала образ такой противной старушки, что, если бы Раскольников не убил заодно с ней и сестру её Лизавету, то можно было бы его оправдать. А вопрос «тварь ли я дрожащая или право имею» остался бы не разрешённым.

Но тогда не вышло бы трагедии, и души наши заросли плесенью. А руки, возможно, оказались бы в крови — и не из свекольного сока или световых бликов — а настоящей. Но трагедия нас спасает.

Другие материалы автора

Фазир Муалим

​Дым славы

Фазир Муалим

​«Доходное место» по-пушкински

Фазир Муалим

​Театр «Ромэн» и культ личности

Фазир Муалим

Мадемуазель Нитуш