Мюрай М.-О. Кроваво-красная машинка. / Пер. с фр. Д. Савосина. — М.: Самокат, 2019. — 160 с. — (Секретер).

Вы только поглядите на этрусков, сидящих вон за тем столом и поднимающих сосуды с рубиновым вином. О чём они толкуют? О новых правилах игры, пришедшей к ним из Греции и заключающейся в том, чтобы попасть остатками вина в большую чашу с человеческой фигуркой? А может, обсуждают постановку последней пьесы Эврипида? Погоду, посланную Тинием на всю Сицилию в субботу? Вкус полбы на обед? Или всего лишь строят планы, планируют свой век... Или смеются над потомками, которые спустя тысячелетия положат столько сил, чтобы узнать о них хоть что-то, но так и не узнают ничего, кроме того, что они умерли давным-давным-давным давно. Как, впрочем, и другие — почти все остальные, родившиеся после, пропавшие бесследно, уехавшие вечером, убитые злодеем. А может, не злодеем. А может быть, и братом? Кто знает... Только тот, который это видел и помнит до сих пор. Но память так капризна, как старая кокетка: ей можно доверять лишь в крайних обстоятельствах, лишь в дрёме, в состоянии, граничащем с полётом, — когда вы отпускаете рассудок на свободу, как если б он был пёсиком, от синего ошейника которого внезапно отстегнули поводок... Но что же стало с бедными этрусками? На ком лежит вина в убийстве двух людей, сказавших своему ребёнку, что уезжают ненадолго, и вот — оставивших его на тридцать с лишним лет?

У памяти неважно с дисциплиной, со зрением и слухом, с отвагой, силой мысли, дыханием, упорством. Ей требуется помощь кого-то помоложе, кого-то посмелее, кого-то понаглее. Кого-то вроде Клио. Со взглядом Терпсихоры. И сердцем Каллиопы. Кого-то, чьё лицо вам кажется знакомым. Но вы же знаете её! Ведь вы же помните, как в детстве играли с ней часами, шептались по углам, как вместе забирались на деревья и пропадали где-то там, как хохотали до упаду и прятались в кустах! Фантазия спасала вас от страхов, от одиночества, от скуки и тоски. Фантазия затягивала в мир, казавшийся волшебным, уютным, разноцветным, сверкающим и сладким, как распахнувший свои двери магазин, где продаются пастила и мармелад. Хотя, вообще-то, этот мир вполне мог оказаться и другим: старинным замком со скрипучими полами и масками, ощерившими рты, которые с презрением всезнаек взирают на вошедшего со стен... Фантазия всегда непредсказуема. За это качество её и любят дети. А также детективы. И авторы романов, в которых преступления становятся наградой за скуку и печаль вполне «нормальной» жизни, идущей потихонечку, в полнейшем одиночестве. И тут — ну, наконец-то — на ум приходит Пуаро. Или, быть может, Шерлок Холмс? Мегре? Коломбо? Доктор Хаус? О, нет, друзья, месье Азар предпочитает чёрный чай, в который можно обмакнуть небезызвестное печенье. Месье Азар — герой Мюрай — большой поклонник Пруста. А также лазанья по стенам, покатым крышам и деревьям. Месье Азар ещё не стар: ему всего тринадцать лет, и он живёт в квартире деда, который с ним не говорит, считая в чём-то виноватым. Месье Азар не знает, в чем, но чует, что вина не выдумана дедом. Она огромна и черна. Она реальна и мрачна. Она сгущается над ним, подобно самой грозной туче. Ещё чуть-чуть — и лопнет. Ещё чуть-чуть — и хлынет. Ещё чуть-чуть — и вспомнит... Когда-нибудь он вспомнит, как много лет назад погибли папа с мамой, разбившись на машине, а дядя, брат отца, сказал ему: «Молчи! Молчи, не то убью!». Когда-нибудь он вспомнит, как страх сковал ребёнка, которым был он сам — заплаканный и бледный, взъерошенный, стеклянный, худой месье Азар... Месье Азар? Проснитесь! Проснитесь же, скорей! Всё это было в прошлом, осталось там навек, а вы уже не мальчик, вы взрослый человек! Преподаватель из Сорбонны, большой учёный, египтолог, историк, культуролог, чья главная забота и подлинная страсть — невинные этруски, которые любили, играли, ели, пили, завидовали, ждали, работали и спали, смеялись и грустили, молились и мечтали. Но как они грустили? И как, вообще, справлялись? Когда молились богу? О чём они мечтали? «Загадка, да и только» — как часто говорят. Но вот месье Азар считает по-другому. Месье Азар уверен, что мы имеем дело с «загадкой» из разряда очевидных — хотя от этого, увы, не менее тревожной, и уж, конечно, не простой. Поскольку эта «тайна» — «всего лишь воплощение природы». Природы человека. Всегда скрывающего что-то от других — живущих по соседству, родных или знакомых, похожих на него, таких же, в сущности, участников истории, какими могут выступить читатели романа, которые, как он, порой скрывают что-то даже от себя... Загадки наполняют нашу жизнь, как пыль, скопившаяся там, до куда не дотянется метла. Загадки наполняют эту книгу, хотя её герой рискует своей жизнью, чтоб только их раскрыть. Но главная загадка — он сам, месье Азар.

Одни зовут его «чудовищем», другие — «классным»

Хранитель маленькой игрушечной машинки и пары бронзовых этрусков бывает раздражителен, рассеян, не учтив. Бывает ослепителен, находчив, молчалив. Одни зовут его «чудовищем», другие — «классным» и «ужасным», а третьи считают на редкость неприятным, бесчувственным, холодным, обманщиком, несчастным. Тогда как он — всего лишь мальчик, «забывший» детство, о котором бы хотелось рассказать. Ребёнок, прыгнувший из жизни прямо в книгу. «Обычный» человек, чьё самое любимое занятие — мечтать и фантазировать, всегда надёжно заслоняло внешний мир, пока в один прекрасный день, явившийся началом новой жизни, началом этой книги, началом целой серии историй, красивая студентка, покусывая губы, ему не указала, между делом, на безусловную практическую ценность его манеры «улетать». А почему бы, чёрт возьми, и вправду не использовать столь мощную фантазию как инструмент в работе сыщика, спасающего если не себя, то уж, по крайней мере, тех, кому необходима его помощь: месье Дюверню, например, который взял у маленького сына фигурки короля и королевы, и, ничего не объяснив, сбежал от собственной семьи; а также Фредерику, лицо которого последние пятнадцать лет уродует невыносимо страшный тик; Соланж, которой трудно вспомнить, когда и почему горячий шоколад стал вызывать такую грусть, и связано ли это обстоятельство с исчезновением любимого отца и паранойей спятившей мамаши...

Следить за тем, как развиваются истории всех этих персонажей и как они причудливо порой переплетаются с историей месье Азара, — такая же награда для читателя, как «любопытный случай» для врача или разгадка тайны для учёного. И будь месье Азар тем самым персонажем, которому для полноты картины, для счастья и восторга жизни вполне достаточно этрусков и книг по медицине, тогда бы, вероятно, и нам хватило в книге детектива. Меж тем, месье Азар, как многие из нас, родился человеком. А человек, в отличие от образа, идеи, персонажа, как правило, чуть больше, чем статус или дело, которым он всю книгу занят. Вот почему месье Азар не отпускает вас так долго. Он просто полагает, что вам, как и ему, возможно, будет интересно. А что? Ну, например, узнать, как именно мы превращаемся в «чудовищ», в закрытых наглухо, озлобленных подростков, в несчастных «старых дев», преступников и тех, кто их порою ловит.