18+
17.09.2020 Тексты / Рецензии

И каркали вороны

Текст: Вера Бройде

Фотография: предоставлена ИД «Альпина Паблишер»

О зловещем проклятии сестер Уиддершинс и их магических способностях пишет обозреватель Rara Avis Вера Бройде.

Харрисон М. Щепотка магии / Пер. с англ. — М.: Альпина Паблишер, 2020. — 415 с.

Колдуньи и проклятия. Запреты и мечты. Зерно в мешках и мыши. Туман и жди беды. Они повсюду вместе. Как старые супруги. Как верные подруги. Как Реджи Дживс и Берти Вустер. Как сёстры Уиддершинс, живущие на острове, что носит имя камня: увы, недрагоценного, а самого обычного — такого, грязно-серого, как крылья у вороны, которая промокла, продрогла и охрипла — и вот теперь стоит на этом самом камне и вертит от бессилия упрямой головой. На острове Расплаты в тюрьме сидят преступники. На острове Утраты хоронят мертвецов. На остров Невозврата ссылают всякий сброд. А здесь, на главном острове, совсем не так уж плохо: уныло и тоскливо, зато почти спокойно, почти тепло и живо — особенно в сравнении с другими островами, цепочкой окружившими большой Вороний Камень. Но дом не выбирают — в нём просто обитают: обедают, играют, работают, растут, надеясь, что когда-нибудь отсюда улизнут. Как сёстры Уиддершинс, ещё вчера считавшие, что эти их мечты: о жизни «там», где ярмарки и сахарная вата, веселье и дворцы, театры и музеи, бескрайние просторы, тропические фрукты и белые цветы, — когда-то непременно воплотятся! Наверно, очень скоро. Допустим, не сегодня, но, может быть, в субботу? На будущей неделе? В начале января? А может, никогда?

Не верьте в то, что волшебство взболтает «сонный омут», как будто это средняя сестрица Уиддершинс, несущая поднос с текилой или пивом для пьяниц из трактира, что держит их семья. Не думайте, что магия разрушит стены башни на острове Расплаты, где узники, свернувшись на полу, дрожат от холода и голода, укусов крыс, клещей и блох, отчаянья и страха. Не ждите, что заклятия помогут, как таблетки, прописанные доктором от боли в животе. Не надо. Не надейтесь. Всё будет по-другому. В каком-то даже смысле — совсем наоборот. Ведь если бы не магия, то жизнь семейства Уиддершинс сложилась бы получше: точнее говоря, её бы сами женщины сложили, как сумели, когда бы их не прокляли столетие назад, лишив простого права — покинуть этот остров. Хотя они пытались, ей-богу, много раз: бросали в лодку сумку и тихо уплывали, платили взнос паромщику, взяв с Камня что-нибудь и что-нибудь на Камне оставив своего, молились в местной церкви, просили духов моря и замуж выходили, чтобы сменить фамилию с прокля́той или про́клятой — зловредной «Уиддершинс». А только всё напрасно — и каждая, покинувшая остров, до следующего дня не доживала... Тут кто-то, верно, скажет, почёсывая пальцем квадратный подбородок: «Проклятия... Вороны... Таинственные камни... Ну, что за дикий бред! Нельзя же обвинять в своих несчастьях тех, кто каркает, летает, давным-давно гниёт? А где же здравый смысл? Где логика и разум?». Вот-вот. Об этом-то и речь: о сером веществе, рассеянном вокруг, как эссекский туман на родине у Харрисон, которая придумала историю, где так же, как у нас: у нас самих — внутри, у нас — вот в этой жизни, каким-то странным образом соседствуют «нормальное» и «страшное», открытое и тёмное, жестокое и нежное, большое и ничтожное, — и только страстное желание понять, как именно они друг с другом уживаются, подталкивает книгу «говорить».

Прокля́тые слова слетают с чьих-то губ, как серые вороны, — и с этого момента всё катится к чертям... Так выглядит завязка не самой «доброй» сказки, наверняка раскрытой в ночь, когда щербатая луна покрыта синяками с кровавыми подтёками, и каждый шорох, каждый скрип вселяют страх и ужас, и кажется, что Бёртон снимает этот фильм, как «Сонную лощину», как «Дом мисс Перегрин». Но кто и почему, когда и где их произнёс? Уютный баритон, звучащий где-то там, за вымышленным кадром, обычно говорит, что это жутко старая и мрачная история, — и вот уже экран, страницы книги, всё кругом как будто затопляют те самые цвета — ну, знаете: оттенка ржавой меди, цикория и каши, сгоревшей на плите. А тени превращаются в таких же «настоящих», таких же тёплых и живых, таких же своенравных, обиженных, завистливых, испуганных, коварных, готовых на предательство, побег или прощение — таких же, как и мы, не чёрных и не белых, туманно-пепельных людей... Героев этой странной, почти реальной жизни, увиденной сквозь зеркало с русалочьей оправой, которое, наверное, должно было служить сестричкам Уиддершинс невинным утешением в невидимой тюрьме. Как, впрочем, и матрёшки, дающие возможность при «правильной» игре «прикрыть» свою хозяйку от всех на свете взглядов. И как та неказистая, уродливая сумка, в которой можно перебраться за сотню миль от дома всего лишь за секунду! Да только ведь... нельзя. Таков был уговор. И такова судьба. А в чём же, чёрт возьми, тогда прокля́тый смысл?

Зачем владеть предметами с магическими свойствами, когда сидишь в тюрьме? Зачем бросаться с башни, когда тебя вот-вот казнят? Зачем готовить месть, которая отравит жизни тех, кто, может быть, виновен, а может быть, и нет? Зачем пускаться в плаванье, когда о том, что встретишь, увидишь, испытаешь, — не сможешь рассказать? Ответы существуют... Их только надо, как и тайну зловещего проклятия, и тут, и там — везде искать. Всю жизнь искать, весь день искать — что для сестричек Уиддершинс, хозяек злой судьбы, растущих без родителей, на вязкой серой каше и скверном чёрном чае, упрямых бойких девочек, ещё вчера считавших, что всё-всё-всё возможно, — теперь, как ни крути, как ни реви, одно и то же. Минуты уплывают, пока одна из них решает, на что она готова для обретения свободы? Рискнуть собой? Наверно... Ведь это так красиво. А как насчёт других? Готова ли она, как та, из рода Уиддершинс — её прапрапрабабушка, отдать чужую жизнь во имя собственной свободы? Готова ли она кого-нибудь предать? Готова ли украсть? Готова ли убить? Готова ли хотя бы пожертвовать заботой о родных: о сёстрах и о бабушке? Ответы существуют... Их только надо так искать, как будто это тайна зловещего проклятия; искать повсюду и всегда; и тут, в свершающемся дне, и там, в прошедшем времени. И злоба, и предательство, и зависть, и побег, и помощь, и надежда, и страх, и жажда жизни, которую не ценишь, пока её не сдавливает смерть, — как символы, как «призраки», как серые вороны, кар-кар-перекликаются, в пространстве этой книги, где страшные поступки всё время повторяются, а правда обретает очевидность, когда рождается возможность для сравнений. И магия рассыпана, подобно крошкам хлеба, чтоб мы и сёстры Уиддершинс нашли дорогу к дому.

Другие материалы автора

Вера Бройде

​Книжные люди

Вера Бройде

​Шоколадная фабрика Роя

Вера Бройде

​Держись, ёжик

Вера Бройде

​Разговоры с мячом