«Любите ли вы театр так, как я люблю его, то есть всеми силами души вашей, со всем энтузиазмом, со всем исступлением?» Этот восторженный вопрос, обозначенный когда-то Белинским, давно перестал быть просто вопросом. Смысл его отделился от самого вопроса и стал самостоятельно существовать, как некий дух. И вот теперь бродит по свету, высматривая жертву, а отыскав, подкрадывается, захватывает вашу голову невидимыми руками и нашептывает в ухо: «Любите ли вы театр?»

Я ответил: «Люблю». И ради этой любви готов, например, полететь в чужие города за тысячи километров.

Ну, если быть честным, полетел я, конечно, не ради великой любви, а из чистого любопытства: как они там играют — в провинции-то? Ведь для нашего имперского сознания и «к-центру-устремленных» отношений в жизни всё, что за пределами Москвы — провинция. Даже Питер и Екатеринбург. А надо бы, чтобы мир (по крайней мере, мир культуры) был устроен равноцентрично, чтобы каждый город был столицей и каждый театр в нём — главным или особенным.

Но с другой стороны, любопытство — детское, искреннее — тоже проявление любви. Итак, я полетел в Ставропольский край. Но, разумеется, не в столицу, что логично выводится из предыдущих размышлений, а чуть поодаль — в Пятигорск. Там, как мне удалось выяснить, порыскав в интернете, есть три театра. Первый — Театр Оперетты. Но оперетта — не моя страсть, и, чтобы избавить меня от тягостных сомнений, идти или не идти, в день, когда я прилетал, спектакля они не давали. Второй — Театр кукол, сайт которого не работает, и поэтому никакой информации, кроме того, что он называется «Фа-Соль», я не смог обнаружить. Оставался третий — камерный театр «Крупный план». Как раз тот, который мне подходил — драматический. Но мог ли я предположить, насколько он драматический! И насколько драматично его положение на сегодняшний день.

Играли «Вишнёвый сад». Я был единственный зритель

Расскажу сперва немного из истории театра. Основал его заслуженный артист России Сергей Волков. Долгое время он служил в Омском академическом театре драмы. Там же, в Омске, преподавал актерское мастерство, организовал театральную антрепризу, ездил в Москву сниматься в кино — в общем, вел активную творческую жизнь. Но случилось так, что три года назад судьба его вернула на родину, в Пятигорск. Причины я не стал выяснять — мало ли что: «земную жизнь пройдя на половину...». Тут он затосковал. А мы ведь все давно подозреваем, что тоска — благоприятнейшее условие для вызревания новых замыслов. Как-то при встрече он предложил актеру Театра Оперетты Аркадию Айрапетову: а не попробовать ли нам создать театр? Тот скептически отнесся к такой идее, понимая, что времена романтиков прошли. Но всё же согласился. Потихоньку-помаленьку стала набираться труппа из профессиональных актеров (Сергей Ачкинадзе, тот же Аркадий Айрапетов, сейчас присоединился Валерий Магдьяш) и, что называется, людей с улицы, то есть без театрального образования, но с любовью к театру. Среди них те, кто в последние советские годы, прошел через бум театральных студий, и те, кто никогда раньше не сталкивался с театральной игрой, но чувствует к ней тягу. Так, в труппе оказались Виталий Ермоленко, один из первых актеров театра, Галина Григорович, преподаватель искусства художественного чтения, Ольга Собанская, руководитель литературного объединения в соседнем городе, местный рок-певец Павел Калашников.

Некоторое время театр давал представления в музее имени Лермонтова. Но после того как руководство театра обратилась к администрации края с просьбой предоставить отдельное, хотя бы небольшое, помещение, по словам актеров, у театра начались проблемы. Мало того что театру отказали в какой-либо помощи, его выставили из музея. Однако мир не без добрых людей: на помощь пришла армянская община — она открыла двери своего центра для репетиций. А для спектаклей нашли сцену в арт-кафе «Дзен».

«По большому счету, театр — это подвижническое дело, — говорит режиссер Сергей Волков. — Пока ребятам не надоест, мы будем играть».

Это была предыстория.

Играли «Вишнёвый сад». Я был единственный зритель. Не потому, что играли плохо. Говорю это совершенно искренне — ну просто, видимо, не умеют в Пятигорске смотреть спектакли, не воспринимают, не научены.

Я поднимаюсь в арт-кафе за десять минут до начала, захожу в зал. Сидят люди. Спрашиваю: «Где можно купить билет в театр?» Мне отвечают: «Да, собственно, мы все актёры тут. Зрителей нет сегодня». Я говорю: «Жаль. А я собирался написать о вашем спектакле». Мне: «Но мы можем вам сыграть некоторые сцены, раз вы пришли».

Мне показалось, что режиссер немного смущался такой ситуации, когда пришли писать о театре, а у них зрителя нет. Он был в некоторой растерянности: с одной стороны, понимал, что раз есть хоть кто-то, то надо играть; а с другой, вероятно, думал: может, не все актёры на самом деле подвижники, не все готовы выступать ради одного зрителя.

Но я говорю: «Спасибо». И сажусь в кресло.

Открывается занавес. И я становлюсь Богом — потому что один. Потому что всё теперь видится только моими глазами. Вот приезжает Раневская со свитой, проходит по залу мимо, не замечая меня, поднимается на сцену. Я невидим, я — покойная мама, бродящая по саду, я — маленький Гриша, утонувший в реке: я и тут, и одновременно меня нет. Нигде больше, ни в каком театре, ни в какой ситуации я себя не чувствовал так чётко прочерченным и настолько сосредоточенным и в то же время равномерно рассеянным по всему «Вишневому саду». У Любови Андреевны (её играет Галина Григорович) удивительно красивый голос: «Милый мой, простите, вы ничего не понимаете. Если во всей губернии есть что-нибудь интересное, даже замечательное, так это только наш вишневый сад».

Интересный Лопахин в этой постановке. Обычно его показывают или энергичным дельцом, который своего не упустит, или испытывающим особые чувства к Раневской молодым человеком («Узнает ли она меня?»). Этот же Лопахин (актер Антон Латюк) мне показался человеком преданным дому — он жертвует садом, надеясь спасти уклад жизни, в котором он с юности хотел быть своим...

Впрочем, на этот раз обошлось без жертв. Потому что спектакль не доиграли, а значит вишневый сад не продали. Во всём есть свои положительные стороны.

На обратном пути, уже в самолете, я думал о том, что этот театр стал очередным и главным в моей жизни. Потому что центров должно быть много.

А на вопрос «Любите ли вы театр?» теперь я буду отвечать: «Любит ли театр вас?»