— Что бы вы мне посоветовали в тот день, когда бы я увидала, что вы меня больше не любите?

— Взять любовника.

— Что делать мне потом, в тот день, когда любовник разлюбит меня?

— Взять другого.

— До каких пор это будет длиться?

— До тех пор, пока твои волосы не поседеют, а мои не станут белыми.

Этот диалог между героями пьесы Альфреда де Мюссе «Любовью не шутят» Камиллой и Пердиканом так мне понравился, что я хочу начать сегодняшний разговор с него. Он красивый, поэтичный, философский, немного эпатажный. С ходу может показаться гимном разврату и распущенности, но если прислушаться, если присмотреться — он о тоске и поиске. По крайней мере, на сцене театра Романа Виктюка получает именно такое звучание.

Режиссер Игорь Неведров, взяв за основу романтическую пьесу французского драматурга XIX века, закрутив и стянув её идеями платоновских диалогов о природе любви, создал яркий, но одновременно глубокий современный спектакль. Я специально акцентирую внимание на противоположности понятий яркий и глубокий: они редко соединяются. Но перед нами тот самый случай, когда яркость, иногда доведённая до гротеска, порождает новые смыслы, о которых и не подозревал.

Молодой человек Пердикан (актёр Степан Лапин) после десятилетнего отсутствия возвращается домой, чтобы жениться на своей кузине Камилле (актриса Анастасия Якушева). Однако та встречает двоюродного братца очень холодно: она намерена постричься в монахини и, навеки уйдя в монастырь, посвятить себя «небесному жениху». Пердикан не сильно расстраивается от такой новости и намеревается жениться на молочной сестре кузины деревенской девушке Розетте (актриса Мария Дудник). Но тут начинается игра в «собаку на сене». Камилла ревнует. Она манит к себе кузена, но как только тот приближается, снова гонит его прочь. Заканчивается история трагически. Не выдержав позора, умирает оставленная Пердиканом Розетта, а Камилла, уже не привязанная к кузену ревностью, тоже покидает его — уходит в монастырь.

Сюжет, конечно, простенький и наивный, как и вся эпоха романтизма. Но нас интересует не фабула, а ее сценическая интерпретация. Прежде всего, надо сказать, что нам, современным зрителям, было бы трудно поверить, что так просто, в одночасье, молодая девушка «упала в обморок» и умерла. Не столько от любви, сколько от позора. Для нас понятнее и логичнее, если она повесится. Самоубийство — вот хорошее решение: надёжное укрытие от позора, спасенье от измены и утешение в обиде. Можно предположить, что Розетта у Неведрова вешается. Откуда такое предположение, скажу чуть позже, когда буду говорить о шлангах. Что там ещё за шланги? — минуточку терпенья, потом расскажу.

Когда-то наша природа была не такой, как теперь, а совсем другой

А сейчас вернёмся к сюжету. В пьесе де Мюссе есть персонаж Хор. Он выполняет ту же роль, что и хор в античной драме: повествует о том, что происходит за сценой или в душе героя, а то и просто задаёт уточняющие вопросы другим персонажам. В театральную постановку Хор тоже перекочевал, но в лице Корифея (актёр Никита Косточко), практически ведущего спектакля. В самом начале он выходит с книгой на сцену. Кстати, сцены как таковой, то есть в том виде, которая нам сегодня привычна, на некотором возвышении, отделённая от зрительного зала — нет. Скорее, она как раз похожа на античную сцену-площадку, от которой вверх уходят ступени. Посередине этой площадки белый мраморный круг, напоминающий бассейн, с одной стороны, от него поднимается белая, тоже из мрамора (как минимум, мне так привиделось), ступенчатая стена, по которой можно взбираться. На вершине стены и внизу чуть поодаль — две очень странные, как будто мультяшные, фигурки цвета красного кирпича, вызывающие кучу ассоциаций, в том числе эротических. Впереди бассейна на полу, ближе к зрителям, круглое полотно с изображением сцен античной жизни, какие мы привыкли видеть на древних сосудах. Повсюду венки — белые, золотые и чёрные. (Художник-постановщик — Владимир Боер, художник по костюмам — Елена Предводителева).

И вот выходит Корифей, берёт книгу и зачитывает: «Прежде мы должны кое-что узнать о человеческой природе и о том, что она претерпела. Когда-то наша природа была не такой, как теперь, а совсем другой... Каждый из нас — это половинка человека, рассеченного на две части, и поэтому каждый ищет всегда соответствующую ему половину». В общем, если верить Платону, когда-то люди были круглые, с двумя головами, с четырьмя руками и ногами. Боги людей разделили, и с тех пор, разделённые, они ищут друг друга, чтобы вновь воссоединиться.

И уже через призму этого знания мы по-другому воспринимаем историю об отношениях Пердикана и Камиллы. Вероятно, они были когда-то одним целым. Но как тогда быть с Розеттой? Она ведь тоже влюбилась. А разве в чужую «половинку» возможно влюбиться? Однако влюбилась — буквально, можно сказать, «до смерти». И в то же время сам Пердикан никого из этих двух так и не полюбил по-настоящему. Но он других любил и по-другому: «Я часто страдал, я не раз был обманут, но я любил. И жил я, я, а не искусственное существо, созданное моим воображением и моею скукой». Наш герой обвиняет кузину, а вместе с ней и всех её монахинь, которые живут чужим, кем-то придуманным опытом, в лицемерии.

Она говорит: «Я хочу любить любовью вечной» — он отвечает: «Я не верю в бессмертие».

Пока эти двое спорят, погибает третья. Та, что, похоже, действительно любила. Вернее, они все каждый по-своему любил, а эта — жертвенно.

Сцена её гибели — на мой взгляд, самое интересное место в постановке, самое впечатляющее.

Когда говорил о декорациях, я умолчал об одной детали — о синих не то шлангах, не то веревках, которые лежали повсюду на сцене и свисали над ней высоко с потолка. У Неведрова, как у верного ученика Виктюка, любой предмет, к которому прикасается актёр, оживает. Так, в самом начале Корифей поднимает с пола один конец шланга и идёт «по нему» на другую сторону сцены, как будто канатоходец над пропастью. В какой-то момент возникает ощущение, что не он идёт, а этот шланг, словно жизненная нить, его ведёт. Перебравшись на другую сторону, Корифей поднимает второй шланг с пола, соединяет их и резко отбрасывает в разные стороны. Как бы разрывает напополам. Конечно, когда я сейчас пересказываю, вы, наверняка, думаете про себя: «Что за вздор!». Но уверяю вас, это и красиво, и каким-то непонятным образом будоражит мысль. Потом по ходу действия шланги исчезают из поля внимания и снова появляются в финале. Один из них свисает с потолка в виде качелей. На него спрыгивает Розетта, когда Пердикан, уже пообещавший жениться на ней, опять признаётся в любви Камилле.

Корифей произносит: «Из-за алтаря слышен громкий крик». Розетта раскачивается на шланге, как на качелях — то ли смеётся, то ли кричит от отчаяния. Набирает амплитуду всё больше и больше. Звучит музыка, перебиваемая криком. И уже она летит над зрителями первых рядов. Но вдруг моментально всё замолкает, и Розетта исчезает с качелей. Первое, что приходит в голову: повесилась...

Сказать правду, я не ручаюсь, что всё так и было. Мне, зрителю, не так уж и важно, что там делается на сцене — важнее, что отражается у меня в глазах.

А там, в глазах — осталась девушка, не нашедшая свою половинку. И ещё две несросшиеся половинки, восклицающие: «О, безумные, мы любим друг друга!».