18+
15.10.2018 Тексты / Рецензии

​Улитки, феминистки и буквы

Текст: Анастасия Рогова

Обложка предоставлена ИД «Эксмо»

Об улитке Пелевине, горе Фудзи и обиженных женщинах рассказывает обозреватель Rara Avis Анастасия Рогова.

Пелевин В. Тайные виды на гору Фудзи — М.: Эксмо, 2018. — 416 с. ( Серия: Единственный и неповторимый. Виктор Пелевин)

У издательства «Эксмо» есть традиция — каждый год выпускать новую книжку Виктора Пелевина. У литературных критиков тоже есть традиция — каждый год с нетерпением выстраиваться на нее в очередь, лезть чуть ли не в драку, читать и отчаянно ругать.

Пелевин отвечает с не меньшим азартом — во всех его последних книгах есть обязательный «привет» критикам. Например, в предыдущем романе «IPhuk 10» писатель, выплеснув давнюю обиду, сравнил их с вокзальной проституткой.

Иными словами, пляски вокруг пелевинских книг давно стали ритуальными, а сами романы утратили первостепенность. Причем для Пелевина, видимо, тоже. Создается впечатление, что он давно забил на творческую составляющую своих произведений и честно выдает каждый год по книге, чтобы получить свои бонусы от издательства и восторги от поклонников.

Последним же все равно, о чем вещает гуру. Любой роман (хороший или плохой) — часть завораживающего мира, где Чапаев вглядывается в полную пустоту, оборотни и вампиры существуют рядом с чиновниками и владеют простыми смертными, а все вместе заставляют неудержимо вращаться колесо столь нелюбимой автором сансары.

Сам Пелевин, видимо, давно наплевал на все страсти земные и твердо нацелился на нирвану. О чем постоянно рассуждают и его герои, которых уже невозможно отличить друг от друга.

Хотя иногда в бесконечных пелевинских текстах о медитациях и переходах из животного к высшей форме бестелесного существования вспыхивают искры былого таланта. Например, емкие метафоры, вроде «фильтруй санскрит», или краткое, но яркое описания стартапа, за которым нет ничего, кроме бумажек с красивыми расчетами.

В новом романе — хотя по форме это вовсе и не роман, а скорее повесть, тяготеющая к публицистике — «Тайные виды на гору Фудзи», Пелевин нащупал любопытную тему — возможно ли, учитывая развитие современных технологий, в буквальном смысле купить счастье, как состояние души.

Это вам не какая-нибудь банальная сделка с дьяволом, а попытка поразмышлять о том, что будет, если соединить древнюю, как мир, мечту человечества и современность, все больше отрывающую людей от этой самой мечты.

И, возможно, у Пелевина наконец получился бы тот самый роман, которого все ждут от автора «Чапаева и пустоты», но вышло как с мальчиком, который зря кричал: «Волки! Волки!», думая постебать угрюмых односельчан.

Несколько лет подряд Пелевин использовал одни и те же приемы, создавая тексты на скорую руку. И вот когда наконец набрел на живую идею, то не смог вложить ее в оригинальный сюжет, а использовал свой традиционный набор штампов из последних книг.

В новом романе (как, например, в S.N.U.F.F.) появляются олигархи, вещающие о смысле бытия, буддийские монахи, познавшие надмирные тайны, длинные описания духовных практик, унылые сцены секса, повествование от первого лица разных героев — одним и тем же языком, без стилистических различий, и прочая тоска, которую проживающий затворником постмодернист номер 2 выуживает, очевидно, из интернета.

По сюжету без пяти минут олигарх Федор сидит у себя на яхте и страдает. Олигархи у Пелевина всегда страдают, потому что в прошлом ходили в советскую школу, где их научили, что главное в жизни — цель и развитие личности. Когда все рухнуло, цели сменились, а все духовное развитие скатилось к йоге и медитациям. Федор в медитации не верит, но юркий юноша из Сколково предлагает ему вложиться в стартап Fuji E, концепция которого состоит в том, чтобы достигнуть высших духовных практик буддизма без долгих тренировок. Просто надел на голову шлем с присосками, второй — на голову просветленного буддийского монаха, нажал на кнопочку и получил все то счастье, которое испытывает монах в момент медицитации.

Вроде бы звучит неплохо (Федор тоже так подумал), но оказалось, что есть у практики и побочный эффект — после погружения в духовный мир, покупатель счастья начинает испытывать отвращение к миру реальному, да и вообще перестает его воспринимать, как обычный человек.

Вторая сюжетная линия — рассказ о Тане — школьной любви Федора, которая когда-то была самой красивой девочкой в классе, и отвергала робкие попытки очкарика Феди сблизиться.

Пелевин давно превратился <...> такую улитку, упорно ползущую на гору писательства

Федя вырос, разбогател, а Таню — вернее, обиду на нее — не забыл. Таня же после школы попала сначала в любовницы бандитов, потом — в эскортницы, а после — в содержанки. Растолстела, утратила всех покровителей и живет одна в подаренной кем-то квартирке. И тут у нее на горизонте вновь появляется Федя, на собственной яхте и почти в списке Forbes.

Но поступает не как принц на белом коне, а как последний, ну вы поняли.

Таня рыдает и становится феминисткой. Так отдаленно, видимо, Пелевин представляет себе суть этого движения. И кондово шутит насчет #meetoo — надев майку с такой надписью на гостиничную уборщицу с метлой. Которая, кстати, наоборот радуется, когда богатый постоялец валит ее в койку, чтобы проверить свои ощущения от вернувшейся полноты бытия.

Идея превращать новости и посты из фейсбука годичной давности в роман, может, и привлекательна, с точки зрения книги на скорую руку, но с точки зрения большой литературы, так же бессмысленна, как попытка улитки заползти на вершину горы Фудзи.

Потому что ни одна улитка в здравом уме туда не полезет — нет там ничего для нее.

Но в этом смысле Пелевин давно превратился такую улитку, упорно ползущую на гору писательства, без вдохновения, с полным пониманием бесполезности происходящего.

И это — не отсутствие таланта, в котором его все чаще упрекают рецензенты. А какая-то авторская небрежность и усталость. Возникающая, скорее всего, от невозможности облечь в слова ту глубину смыслов, что его волнует.

Поэтому сколько страниц на описания джан не изводи, передать то самое счастье, которое не купишь, словами не получается. Сравнение Будды с хакером, взломавшим человеческий мозг тоже так себе — подобные провокационные заявления давно уже навязли в зубах еще в начале эпохи русского постмодернизма.

«Смотреть на эти волны обычным умом нельзя, они непостижимы», — делится наблюдениями автор через главного героя Федю.

Заметим, что смотреть на что-либо даже необычным умом нельзя — смотрят вообще глазами. Это авторский огрех и недоработка редактора, и таких небрежностей в тексте навалом.

То есть оба — и Пелевин, и редактор уже давно решили, что можно плюнуть на качество текста и выезжать на неведомом. Даже юмора почти не осталось — пространные рассуждения о смысле бытия пришли на замену едким зарисовкам.

А к чему стараться, если тираж в 55 тысяч экземпляров все равно раскупят? Хотя бы из-за скандального портрета феминисток. Впрочем, поддевать и провоцировать пока Пелевину удается — все, кого неуклюжая сатира затронула, ожидаемо разразились ругательными отзывами. Мол, феминизм — не об этом .

Так и Пелевин не про феминизм.

Лучшие вещи он написал в 1990-е, фактически став лицом постмодернизма, о котором в России только-только начинали говорить. Но уже в 2000 все поняли, что путь Пелевина значительно шире и своеобразнее.

Его первые книги были полны самых отчаянных примет времени, шутки — свежи, злы и остроумны, а зажеванные персонажи так лихо вписаны в неожиданный контекст, что он действительно заслужил право неторопливо ползти по склону к какой-то одному ему видимой цели.

Проблема в том, что на пути к сияющим вершинам Пелевин не заметил, что постмодернизм давно прошел, а на дворе наступила новая эра, где никого не удивишь сисадминским лексиконом и байками про буддийские монастыри в Индии.

Язык, на котором он привык говорить с читателем, устаревает также быстро, как программные обновления на айфоне. А нового он пока не нашел.

Хотя, возможно, еще найдет, но это как в пословице «Улита едет, да когда-то будет».

Другие материалы автора

Анастасия Рогова

5 лучших детективных фильмов 2014 года

Анастасия Рогова

​Марс и ничего лишнего

Анастасия Рогова

Ева не для Адама

Анастасия Рогова

​Сердце авторского кино