Я не разделяю оптимизма того тульского секретаря из анекдота, который на вопрос, как обстоит дело с ростом литературных кадров, ответил: «Нормально, даже хорошо! Если раньше в Тульской губернии был всего лишь один писатель — Лев Толстой, то сейчас у нас двадцать три члена Тульского отделения Союза писателей».

Михаил Шолохов. Речь на XXII съезде КПСС (1966).

С писателями, как властителями дум и инженерами человеческих душ, у нас история недавняя.

Неписаный общественный договор, по которому у нас существовала литература, был незримым образом подписан в пушкинские времена. Нет, профессиональные писатели существовали и ранее, но, всё же многие из них занимались каким-нибудь другим, более полезным, для общества делом. Или же занимались литературой по дворцовой должности.

Это прямой аналог нынешних сценаристов.

Очень давно я написал несколько обобщающих заметок * — Березин В. Клоуны и сценаристы // Знамя, 2010, № 12. С. 100-120. как раз про то, что в современной литературе существуют две ипостаси писателя: первая — писатель-клоун, а вторая — писатель-сценарист.

Писатель-сценарист вовсе не обязательно пишет для кино — это просто служебная функция с более или менее понятной востребованностью и вознаграждением.

Писатель-клоун тоже не должен носить накладной нос и шутить — это просто другой, индивидуальный, способ работы с публикой.

Есть, конечно, писатели, понимающие, что публика нетверда в уме, и ведущие разговор непосредственно с Богом. Но это люди святые, и не мне тут о них говорить. Ими занимается другое ведомство.

В прежние времена писателей было мало, и надо помнить, что огромная масса населения была вовсе неграмотной, то есть выключенной из института чтения.

Потом оказалось, что в отсутствие радио и телевидения, не говоря уж о социальных сетях, литература — очень важный инструмент как экономический, так и идеологический.

Статус писателя чрезвычайно повысился, и в СССР возникло даже Министерство по делам писателей, по какому-то недоразумению называвшееся иначе. Проблема сертификации писателя там была отработана — существовала приёмная комиссия, перед ней были правила приёма и прочие правила.

Всё дело в том, что Министерство по делам писателей занималось, в том числе, и бытовыми делами литературных работников, и получить сертификат писателя имело прямой смысл — это была хорошая работа с прекрасным, как сейчас бы сказали, соцпакетом.

Член Литфонда — не просто смертный

Истории с принятием в члены Союза писателей, равно как и с исключениями из него, показывают, что это была отличная, прекрасно соответствующая времени сертификация.

Эта сертификация работала даже на уровне Литературного фонда, который уж совсем напоминал собес (службу социального обеспечения) — причём не обычную, а родовую — то есть не только для писателей, но и для членов их семей. Член Литфонда — не просто смертный, если чуть изменить известную цитату * — Галич А. Памяти Б. Л. Пастернака // Избранное. — М.: Фантом, 2003. С. 123. .

Но потом пришли иные времена и племена, и Министерство утратило свой соцпакет, равно как и многие свои функции — оттого рационально мыслящие писатели перестали так желать сертифицироваться.

Мне рассказывали, что в поздние годы писатели норовили заполучить заветную в прошлом красную книжечку для того, чтобы их, путешествующих в пьяном виде, не хватали бы милицейские люди и не вели в узилище. Мне рассказывали это довольно давно, и наверняка сейчас всё переменилось.

Но сам мотив — «чтобы люди в мундирах проявили снисхождение» — очень интересен. В нём проявляется след уважения к писательскому ремеслу, сохранившийся со времён Министерства. Но это инерционное уважение — чередуются поколения, и даже милицейские (ставшие полицейскими) служащие, понимают, что в современном мире сертификация путём членского билета Союза писателей стала бессмысленной. Ушлые люди учредили массу союзов и за небольшой взнос предлагали получить такую же (или почти такую же — как цейлонский чай прошлого) членскую книжку. Возможности современной полиграфии шагнули далеко вперёд, и новые книжечки разного цвета были решительно прекрасны — одна беда, всё это напоминает частное делание ассигнаций. Если они не обеспечены какими-то благами, то становятся товарными чеками: продаётся в этом случае инерционное уважение к той литературе прошлого, которую все проходили в школе. И писатели, и торговцы красными книжечками, и даже полицейские.

Но есть, разумеется, сертификация через книгоиздание. То есть, человек вместо членского билета загадочной организации может предъявить собственную книгу. Однако, во-первых, носить её всё время с собой весьма неудобно, а, во-вторых, свобода книгопечатания за тридцать лет почти смела такое же инерционное уважение к книге, как к культовому предмету.

Книгу всякий желающий может напечатать за умеренную цену.

Более того, это не обязательно графоман, продавший обручальное кольцо. По этому поводу было такое замечание Натальи Ивановой «Зачем, например, Николаю Ускову, джентельмену и метросексуалу, главному редактору журнала GQ мучиться, сочинять и выпускать fashion-детектив „Зимняя коллекция смерти“? Зачем жаждут обрести низкий сегодня статус писателя телеведущие (Владимир Соловьёв, Сергей Доренко, Ксения Собчак и др.) и прочие глянцевые журналисты? Хочется обязательно иметь в своём саквояже свою авторскую безделушку книжку-шарфик, книжку-сумочку, книжку-аксессуар»? * — Иванова Н. Подмена //Русский крест: Литература и читатель в начале нового века. — М.: Время, 2014. С. 13.

Настоящий современный писатель — человек симпатичный

Тут можно бы сказать, что сертификацию производит издатель, но и здесь положение довольно досадное. Большему количеству писателей платят деньги настолько маленькие, что это можно назвать публикацией за умеренную цену. К тому же наиболее успешные в коммерческом плане вовсе не так хорошо вписываются в те инерционные ожидания от художественного текста, которые сохранились от русской литературы времён Общественного контракта.

Ну, может быть, настоящего писателя можно отличить внешне?

Внешне, разумеется, это сделать сложно, но по образу поведения и ареалу обитания это сделать можно.

И набор органолептических признаков (о которых так любили бормотать про себя контрразведчики из знаменитого романа Богомолова) вполне чёткий.

Настоящий современный писатель — человек симпатичный.

Это очень важно, что он обаятелен. Это не значит, что он молод и красив (хотя это и приветствуется). Очень хорошо, если настоящий писатель принадлежит к какой-нибудь редкой национальности (правда, он тогда может стать пожизненным послом этой нации в литературе и соскучится).

Важно, что он органично смотрится в телевизионной передаче, на радио — не косноязычен, не впадёт в истерику и не станет тошниться в прямом эфире.

Это не значит, что сертифицированный писатель должен нести безликую и гладкую чушь, будто дипломат перед журналистами. Он должен быть клоуном, но не страшным, а обаятельным.

Он должен обладать приличным здоровьем, чтобы совершать перелёты на книжные ярмарки и вообще принимать участие в профессиональном туризме. При этом он не должен напрягать устроителей этих мероприятий — не капризничать, не бояться авиаперелётов, не обладать повышенным гонором и относиться с доброжелательным юмором к накладкам и путанице в организации.

...в связи с перепроизводством книг чтение стало необязательной частью литературы

А устроители культурных мероприятий, кстати, очень важные люди. Это только так кажется, что Министерство по делам писателей исчезло. Наоборот, оно расширилось и стало международным — и я хотел бы от всей души пожелать ему процветания, потому что оно наименее кровожадное из всех министерств.

Но вернёмся к идеальному и сертифицированному по габитусу писателю.

Что очень важно — он должен прилично знать иностранные языки.

Настоящий писатель должен уметь читать лекции на разных языках, потому что переводчики всегда опаздывают, а в связи с перепроизводством книг чтение стало необязательной частью литературы. Если писатель может пересказать иностранцам то, о чём он написал, то он обеспечен хлебом на ближайшее будущее.

То есть, он настоящий сертифицированный писатель.

Тут мне скажут, а как же книги?

Книги тут ни при чём.