18+
11.01.2016 Тексты / Авторская колонка

​Ревизия списка

Текст: Владимир Березин

Фотография из архива автора

Прозаик и литературный критик Владимир Березин об авторстве «Тихого Дона» и скандале вокруг Нобелевского списка 1965 года.

В современной фантастической литературе был такой канон «роман о попаданцах».

Человек из современности попадает в прошлое и налаживает там жизнь. Если герой «Янки при дворе короля Артура», в общем, кончил неважно, то современные отечественные романы о попаданцах обычно имеют счастливое завершение.

Аляску не продали, Николай II спасён вместе с семьёй, Сталину накануне войны подарили чертежи баллистической ракеты на промокашке, и история пошла иначе.

Лучше она пошла.

Исторические знания авторов оставляют желать лучшего, да и литературные свойства этих романов нехороши — но они обслуживают смутное желание обывателя. Вот я, простой человек, должен обладать каким-то преимуществом по праву рождения. И современность представляется такому человеку легко конвертируемой при перемещении в прошлое. То есть этот человек отсюда знает, «как было надо».

Ровно тоже происходит и с выборами куда менее крупными, чем исторические.

И в связи с этим Нобелевская тема до сих пор не отпускает соотечественников.

Дело в том, что сейчас Нобелевский комитет опубликовал документы по поводу присуждения высокой премии родом из 1965 года.

Ничего в этом нет удивительного, такие публикации происходят регулярно — срок конфиденциальности определён в пятьдесят лет, и вот как раз пришло время.

Сейчас мы разглядываем списки представленных к награде, как некую альтернативную историю

Но особенность 1965 года в том, что Нобелевскую премию получил коммунист, член ЦК КПСС, депутат Верховного Совета, лауреат Сталинской и Ленинской премий, академик Академии Наук СССР. Полковник, наконец. Это потом он будет ещё дважды Героем Социалистического труда. Одним словом, Нобелевскую премию тогда получил Михаил Шолохов.

И в дипломе ему написали: «За художественную силу и цельность эпоса о донском казачестве в переломное для России время».

А сейчас мы разглядываем списки представленных к награде, как некую альтернативную историю.

Там есть Владимир Набоков и Анна Ахматова (которые ни тогда, ни потом этой премии не получили).

Есть и Хорхе Борхес, которого выдвигали много раз, но, в конце концов, он поехал в гости к Пиночету, похвалил его за борьбу с коммунизмом, и сравнительно левые шведы окончательно на Борхесе поставили крест.

Были выдвинуты в 1965-м Эзра Паунд, Уинстен Хью Оден, Юкио Мисима.

Этим тоже не перепало.

Были выдвинуты Луи Арагон, Мартин Бубер, Лоренс Даррелл, Фридрих Дюрренматт, Макс Фриш, Эрнст Юнгер, Андрэ Мальро, Сомерсет Моэм, Альберто Моравиа, Пабло Неруда, Константин Паустовский, Жорж Сименон (детективщиков, как и фантастов, кстати, традиционно отвергают), Эптон Синклер и Торнтон Уайлдер.

Это я не всех перечислил — в списке девяносто писателей, а три-четыре имени я не разобрал из-за плохого качества машинописной копии.

Причём там есть такие экзотические писатели, которых не сыскать в лучших поисковых системах.

Впрочем, Шмуэль Агнон, что был отвергнут в том году, получил премию в следующем, вместе с Нелли Закс, которая тоже присутствует в списке 1965 года. Самуэлю Беккету дали в 1969-м.

Итак, из девяноста номинантов выбрали Шолохова.

И тут интересны три обстоятельства.

Первое заключается в том, что во всей этой истории с Шолоховым вылезает некоторая обида — вот неприятный человек, а написал знаменитый роман.

Поэтому до сих пор горят споры «А он ли его написал?»

Это чрезвычайно интересный предмет для анализа — вот наш внутренний мир, состоящий из представлений о мире внешнем, опыта, вкусов и убеждений — и вдруг появляется неудобное обстоятельство.

Его нужно как-то встроить во внутренний мир, во все эти этические и эстетические системы.

Право, мы помним про то, что Шолохов годом спустя скажет про попавших в лагеря Синявского и Даниэля: «Попадись эти молодчики с чёрной совестью в памятные 20-е годы, когда судили, не опираясь на строго разграниченные статьи уголовного кодекса, а руководствуясь революционным правосознанием... (бурные аплодисменты)... Ох, не ту бы меру наказания получили бы эти оборотни!» * — XXIII съезд Коммунистической партии Советского Союза 29 марта — 8 апреля 1966 года. Стенографический отчёт. Т.1. — М.: Издательство политической литературы, 1966, с. 358. , что переводится на бытовой язык как «Скажите спасибо, что не расстреляли».

Не милость к падшим призывал, одним словом.

«Тихий Дон» — книга Нобелевского канона

Ну, знаем мы и много ещё чего о Шолохове.

То есть другое авторство решило бы массу психологических проблем, поскольку человек этический стремится к какому-нибудь неразрушающему его мир объяснению.

Все аргументы против авторства не очень убедительны, на них существуют контраргументы, но говорить об этих спорах неловко — они окончательно перешли в сферу, где обсуждают, были ли американцы на Луне. Тут главное, не раздражать собеседника.

Другие говорят, что «Тихий Дон» — плох сам по себе, а его успех — лишь результат советской пропаганды.

Но, конечно, это была чрезвычайно популярная с момента написания книга. И не только на родине, а именно во всём мире — её переводили до Второй мировой войны (и, разумеется, после) в самых неожиданных странах. Многие иностранные литераторы признавались в том, что на них повлиял Шолохов. Недаром Сартр, отказавшийся от премии, говорил, что не возьмёт, пока не дали Шолохову (в его письме по этому поводу можно усмотреть много позы и чужой эстетики, но, как ни крути, это был красивый жест).

«Тихий Дон» — книга Нобелевского канона.

Второе обстоятельство в том, что эти споры закручены вокруг темы справедливости.

Надо было вот как — а вышло несправедливо.

Но если бы в 1965-м Нобелевскую премию дали номинированному на неё Паустовскому, то вот это был бы куда более интересный казус

А справедливости вовсе нет.

Мир так устроен, и не только мир литературного признания.

Просто то, что хорошо встраивается в наш внутренний мир — справедливо, а прочее нет. Это с некоторой издёвкой формулировал математический академик Колмогоров: «Если из высказывания P следует Q, и Q приятно, то P истинно» * — Сб. Колмогоров в воспоминаниях под ред. А.Н. Ширяева, — М.: Физматлит, 1993, с. 377. .

Единственное, что мы знаем о мире, так это то, что он причудлив. Пит Сигер читает «Тихий Дон» и по мотивам приведённой там песни в 1955-м сочиняет свою — «Где цветы». Марлен Дитрих в 1962-м поёт «Sagmir, wodie Blumensind», а через год приезжает в СССР и встречается с Паустовским: «Я была так потрясена его присутствием, что, будучи не в состоянии вымолвить по-русски ни слова, не нашла иного способа высказать ему своё восхищение, кроме как опуститься перед ним на колени» * — Дитрих М. Азбука моей жизни. — М.: Вагриус, 1997, с. 271. .

Это, однако, известная история.

Но если бы в 1965-м Нобелевскую премию дали номинированному на неё Паустовскому, то вот это был бы куда более интересный казус.

Наконец, случай Шолохова помогает понять, за что мы любим какую-нибудь книгу. Как и что влияет на эту любовь (или нелюбовь).

Все эти списки полезны не тем, что вызывают у кого-то раздражение, а тем, что показывают, как устроено общественное мнение (хорошо, некоторая малая часть общественного мнения, формализующаяся в конце каждого года на протяжении целого века — за вычетом мировых войн).

А вот тревожное отношение к упущенным возможностям выглядит будто история про попаданцев, которые отправляются в прошлое для ревизии списка, ревизской сказки, шиндлеровской вписки. Только предупреждают не Сталина о нападении, а сообщают Нобелевскому комитету о том, что хорошо бы дать премию Набокову, а то он помрёт скоро. Ну, или Мисиме дайте, а то он уже примеривается ко всякому колюще-режущему.

Мы из будущего, мы знаем, что почём.

Другие материалы автора

Владимир Березин

​Кончен год

Владимир Березин

​Праздник к нам приходит

Владимир Березин

​Под блюдом