18+
05.06.2017 Тексты / Авторская колонка

​Нужно что-то среднее

Текст: Владимир Березин

Фотография из архива автора

Писатель-пешеход Владимир Березин о коллективных действиях во имя добра.

Добро победит зло. Поставит его на колени и размозжит ему голову бейсбольной битой.

Народное присловье

Мне не очень нравится слово bullying, — а его сейчас стали часто употреблять вместо хорошего русского слова «травля». Видимо, это от интуитивного желания обратиться к заёмному психотерапевтическому опыту.

Я и сам был объектом травли, пока неожиданно, сам для себя, вдруг не победил в драке в школьном туалете. Ничего героического в этом не было, да и пейзаж соответствующий — мокрый кафельный пол и унитазы без сидений.

Все эти разговоры возникли сейчас в связи с одной светской дамой, которую прочили в гражданские управляющие Исаакиевским собором, что пока ещё является музеем. Обнаружилось, что дама писала любовные романы, язык которых был далёк от набоковского. Общественность тут же принялась цитировать её тексты — я тоже сунул нос в это творчество и убедился, что язык действительно не набоковский, а романы я видал и похуже.

Раздался свист и улюлюканье (я, кстати, тоже отметился, резонно считая, что всякому писателю отрадно руководить каким-нибудь собором — и проч., и проч.). Честно говоря, я не уверен в организационных способностях этой дамы (равно как в отсутствии таковых). Наблюдал я успешных хозяйственников, писавших плохие стихи, и одарённых людей, разваливших вверенное им дело. Но есть такой закон общественного поршня, в котором сперва происходит свист и улюлюканье, а потом кто-нибудь обязательно восклицает: «Нельзя же так!»

Люди начинают оглядываться и понимают, что так, конечно, было нельзя. Но всё уже прошло — если мы обидели кого-то зря, календарь закроет этот лист. Человек, который воззвал-таки к гуманизму, получает дополнительные бонусы за милосердие, но календарный лист закрыт, а, чаще всего уже оторван.

За всяким праздником наступает похмелье, потому что, чем безудержнее веселье, тем сильнее от него болит голова наутро. А вот если веселье знало некоторую узду — ничего, голова не болит.

«Нужно что-то среднее, да где ж его взять?» * — Окуджава Б. Стихотворения. — М.: Академический проект, 2001. С. 361. — пел один исполнитель собственных стихов под гитару, неумеренная любовь к которому одних людей, в какой-то момент вызвала снисходительную иронию других.

Нормальная травля всегда, во всех странах и во все времена, подчиняется несложным законам готтентотской этики: «если мы травим негодяев, то это хорошо, а если кто-то травит нас, то они, во-первых, негодяи, а, во-вторых, это вовсе не хорошо».

При этом травля, как и коллективное убийство, ненаказуемы. «Толпа волнуется и, за неимением другой жертвы, хватает человека среднего роста и отрывает ему голову. Оторванная голова катится по мостовой и застревает в люке для водостока. Толпа, удовлетворив свои страсти, — расходится» * — Хармс Д. Суд Линча // Собрание сочинений в 4 т. Т. 2. — СПб.: Азбука, 2000. С. 323. . Удовлетворение своих страстей толпой кажется даже извинительным. Поскольку принцип коллективной ответственности нынче не в моде, участники, конечно, могут выразить позднее сожаление, отдать свою одежду в чистку, и вообще начать печалится и выговаривать друг другу.

Есть довольно много оправданий для коллективной травли, и они вполне рациональны.

Во-первых, публичный человек подписывает незримый общественный договор, где есть строчка мелким невидимым шрифтом о том, что его могут травить. (Замечу, кстати, что этот договор подписывает всякий младенец, появившись на свет — родился, так стал, значит, публичным персонажем. Не вылезал бы — может, всё и обошлось).

Во-вторых, отсутствие травли справедливо считается ущербом для биологического разнообразия. Накинешь узду на общественное остроумие, так повсюду настанет уныние вкупе с вырождением мысли.

Это так, но всякая травля имеет три стадии — ловкое смешное слово, к несчастью, не услышанное никем, кроме самого говорящего, затем — половодье чувств и общественный карнавал, столь живительный и прекрасный. И, наконец, на третьей стадии, толпа всё же отрывает кому-нибудь голову. При нынешней системе связности в обществе голову можно оторвать и бесконтактным способом.

Причём свист и улюлюканье, что издают приличные люди, всегда выходит ровно той же тональности, что и у людей неприличных

Тут я хотел отвлечься, и рассказал историю про один из моих любимых рассказов Николая Лескова «Административная грация». Чем чаще про него рассказывать — тем лучше. Лесков написал эту историю после волнений в университетах Москвы и Харькова: «...„рукою властною“ современный просветитель России Делянов изверг из Московского университета профессора Муромцева и Ковалевского, и сопоставилось это, с каким безупречным макиавеллизмом был „убран“ один неприятный властям профессор Харьковского университета И. И. Дитятин, при графе Дмитрии Андреевиче Толстом» * — Лесков А. Жизнь Николая Лескова в 2 т. Т. 2. — М.: Художественная литература, 1984. С. 197.
. У Лескова рассказывается о том, как власть борется с вольнодумцами, а они, по мере сил, огрызаются. Сам губернатор не может ничего сделать с лидером общественного мнения, что преподаёт в университете, но вдруг этого профессора внезапно начинают травить свои же, исключают из одного «передового общества», «через неделю — из другого, а там и из третьего. И попечитель в удивлении доносит, что студенты его сперва на лекции в университете освистали, затем в ближайший же вечер в его домике все стекла в окнах побили... В газете, где ещё недавно каждую пустяковенную заметку его корпусом на самом видном месте печатали, вдруг от редакции заявление, что согласно единогласно выраженной воле сотрудников такой-то впредь участия не принимает... Ещё через неделю профессора нашли за городом на шоссе с простреленным виском и запиской, какую самоубийцы при себе на прощанье оставляют». Губернатор по старой памяти велит послать на похороны полицейский караул, а туда являются только двое сослуживцев и старуха-нянька.

Разгадка проста — жандармский офицер вызвал к себе, как бы между прочим, человека из того же круга, адвоката, что завидовал харизматичному профессору, и, выйдя на минуту, «случайно» забыл на столе фальшивую бумагу о денежном содержании университетского преподавателя из жандармского бюджета. «Зная наше передовое общество, можно было рассчитать все действие так же верно, как опытный маркер слабым ударом кия гонит шар в намеченную лузу бильярда, какой и оказалась записка возле трупа на пригородном шоссе» * — Лесков Н. Жандармская грация // Собрание сочинений в 6 т, Т. 6. — М.: Правда, 1973. С. 255. .

У лесковского рассказа есть масса смыслов, но если уж такая травля кажется архетипичной, то отчего ж не травить какого-нибудь негодяя? Ну вот если представить себе, что он не выдуман жандармом, а жандарм и есть. Или там какой мироед или взяточник — резоны против этого ничтожны. А облако нетерпимости вокруг мерзавца должно способствовать общему улучшению атмосферы.

Удивительное дело — все виды общественного давления, кровожадные и нет, предпринимаются с целью улучшения общественной атмосферы. Это нам рассказывали даже в известном фильме режиссёра Быкова «Чучело». Причём свист и улюлюканье, что издают приличные люди, всегда выходит ровно той же тональности, что и у людей неприличных — это, конечно, доказывает некоторый демократический принцип равенства людей, но немного печалит. Людей с чувством вкуса исчезающе мало по все стороны всех баррикад мира.

Поэтому разбуженное народное нетерпение всегда избыточно — интеллектуальных людей и утончённых эстетов всегда недостаточно, и кто-нибудь произносит те слова, под которыми интеллектуал или эстет никогда бы не подписался, но дело уж сделано. То есть, когда французы лихо бреют своих соотечественниц, спавших с немцами, голоса возмущения гуманистов, великих французов, не очень слышны, они становятся слышны в позднее, безопасное время.

Групповое злословие считается компенсацией за невозможность изменить мир и свою жизнь в придачу

Как тут остановиться — совершенно непонятно. По-видимому, сам Господь время от времени вмешивается в это дело — иначе я никак не могу объяснить того, что толпа не всегда добивает раненых.

В-третьих, за травлей признаётся последнее оружие бунта на коленях.

Групповое злословие считается компенсацией за невозможность изменить мир и свою жизнь в придачу. Психотерапевтическое выговаривание — прекрасно, но это, скорее, обезболивающее, чем целительное лекарство.

Есть ещё одно обстоятельство — вне зависимости от результата, урона объекту, и прочего, травля всегда меняет загонщиков.

Для одних это может оказаться полезным опытом, для других — шагом на дороге в бездну.

Идеальных, калиброванных обществ не бывает.

«Будь осторожен, следи за собой» * — Цой В. Звезды останутся здесь. — М.: Эксмо, 2009. С. 115. , — рекомендовал один певец, безумная любовь к которому стала давно предметом для bullying'а. Нужно что-то среднее, а иногда наиболее точным синонимом к слову «среднее» оказывается слово «гармоничное».

Чему учит история с исполняющей обязанности директора музея? Вегетарианская, скажем так, история.

Вполне по-буддийски, она учит ничему. Ничему она не учит.

Вот разве для меня тут есть подтверждение моему давнему наблюдению — безусловным индикатором душевного состояния являются шутки над фамилиями.

Всяко бывает — иногда шутят над увечьями, шутят над национальностями и вероисповеданием, объектами издевательств становятся женщины, старики и бас-гитаристы. Но вот как люди начнут коверкать чужие фамилии — жди беды. Тут какая-то, не до конца разгаданная мной тайна. Как станет человек называть Путина — Путлером, Навального — Анальным, а госпожу Вовненко разными производными словами — это начало превращения.

Другие материалы автора

Владимир Березин

​Монтажный цех Ильи Кукулина

Владимир Березин

​Подлинность арбы

Владимир Березин

​Правильно положенная карта

Владимир Березин

​Пламя и копоть