Вудфайн К. Тайна заводного воробья./ Пер. с англ. А. Самариной и А. Тихоновой. — М.: Клевер-Медиа-Групп, 2018. — 315 с. — (Загадки «Синклера»)

Сегодня чудеса случаются в четверг, но лишь в апреле, между двух и четырёх, когда не дует ветер, а солнце светит, но ещё не греет. Они случаются в местах, которые помечены на картах и строго охраняются законом. Их появление встречается с улыбкой — вполне себе широкой, вполне себе довольной, но вовсе не счастливой и вовсе не безумной. В сознании людей они, конечно, как-то связаны с природой, а если не с природой, то с Богом или космосом, наукой и новинками на рынке технологий. Иначе говоря, никто не ждёт чудес, отправившись за шляпкой и плиткой шоколада в ближайший магазин. Прошли те времена, когда восторг мог вызвать лифт в универмаге, услужливый швейцар с пушистыми усами, оркестр у фонтана и плюшевый диван у входа в каждый зал, где за прилавками стоят, волнуясь и застенчиво краснея, такие милые, такие молодые леди, в чепцах и белоснежных фартуках с оборками по краю. Взглянув на них со стороны — из-за угла или колонны, издалека, из нашей жизни, из будущего века, в котором перестали удивляться изяществу одетой в шёлковое платье куклы, или кусочку бледно-розового мыла, завернутого в мягкую бумагу с орнаментом из птиц небесной красоты, — вы, может быть, почувствуете зависть... Не чёрную, нет-нет — молочно-белую, похожую на шапку нежной пены, которая венчает капучино и доставляет столько радости вначале, ещё не смешанная с горечью эспрессо, — её приятно поедать, снимая ложечкой воздушные комочки. Такой же сладкий и тягучий, немножко стыдный, но волшебный вкус порой окутывает горло, когда рассматриваешь собственные снимки: на них запечатлён подросток с торчащими ушами и пухлыми губами, неровными зубами и слишком уж огромными глазами на слишком уж доверчивом лице, — и ничего он «там» пока ещё не знает, и ничего он «там» пока ещё не натворил, а потому «отсюда» он, наверное, и кажется таким... Таким родным? Таким смешным? Таким наивным, да, и чересчур восторженным, ужасно славным и неловким, но главное — открытым... Открытым миру, что наполнен чудесами, как магазин наполнен всякими вещами. И этот вкус, замешанный на радости и грусти, на ностальгии и симпатии, на восхищении и лёгкой зависти, как будто ощущается во рту, когда читаешь книгу Кэтрин Вудфайн.

Софи, которой сообщили, что в столь почтенном возрасте (ей только что исполнилось четырнадцать, когда погиб её отец) не следует рассчитывать на помощь государства (пора самой себе искать работу и жильё), её ровесник Билли, которого отчаянно ругает строгий дядя за то, что он так неопрятен, так несобран, так непослушен и ленив (вместо того, чтоб каждую минуту думать о делах и бегать, точно белка в колесе, исправно выполняя поручения начальства, мальчишка вечно прячется в подвале, где, позабыв о скуке дня и сотне неотправленных посылок, читает книжки про великих сыщиков, ведущих бой с преступным синдикатом), бродяга Джо, сбежавший от подельников (которым не понравилось, что он не в состоянии убить часовщика, чтобы потом обчистить его лавку), а также Лил — красавица-актриса и модель (чья мама спит и видит, что дочка наконец-то образумится, угомонится и поймёт, как неприличны её странные мечты, как неуместны её планы, и поскорее выйдет замуж за судью или хотя бы сына фабриканта), — вот та четвёрка, которой, между прочим, довольно долго предстоит вести вас за собой по тайным лестницам и длинным коридорам похожего на магазин романа.

...эта книга кончается совсем не так, как принято в обычных детективах

Герои Кэтрин Вудфайн встречаются в «Синклере» — так назывался этот храм торговли и восхитительных увеселений, открытый, то есть,нет — воздвигнутый на Пикадилли сто с лишним лет тому назад. Софи сумела получить в нём место продавщицы шляпок. Лил пригласили в качестве модели на праздничный показ, который мог привлечь внимание особо уважаемых и страшно состоятельных гостей. А что до Билли, которого посыльным сюда устроил его дядя, то он как раз-таки и спрятал Джо в подвале, куда никто, кроме него, из многочисленных сотрудников «Синклера» предпочитал не заходить. Кто знает, подружились бы они, столь разные во всём, что связано с понятием «проблемы», не приключись в «Синклере» той беды, которая весь Лондон заставила переживать, шушукаться и сплетничать, переносить привычный час для чая с кексом, ложиться спать позднее, чем всегда, и строить бесконечные догадки... А началось-то всё с того, что в ночь перед открытием «восьмого чуда света» из галереи, где хозяин магазина намерен был представить публике свои сокровища (украшенную россыпью алмазов диадему, которую, по слухам, до казни надевала королева, а также яйца Фаберже, колье Картье и ожерелье Эшби), похитили прелестного воробушка, который исполнял дотоле неизвестные мелодии при каждом повороте ключика в отверстии на тонкой шее птицы. Ужасней не придумаешь, конечно, но тот, кто это сделал, позднее совершил такие преступления, которые затмили не только ограбление, но даже праздник, приуроченный к открытию «непревзойдённого универмага». Убив беднягу Берта Джонса из отдела, где продавались запонки и галстуки для модных джентльменов, преступник уронил записку рядом с телом, в которой были перечислены... вы не поверите — предметы гардероба: пятнадцать пар носков, одиннадцать сорочек, ботинки и ремень, платочки и накидка, атласный ридикюль и орхидея в бутоньерку — вот только цены, что стояли напротив некоторых товаров, не совпадали с ценами, которые за них просили в магазине. Скорей всего, на эту мелочь никто бы даже не взглянул, однако мятую бумажку в ту ночь поднял с земли решивший подышать прохладой Джо. Читать он, правда, не умел, а потому отдал записку Билли, тот показал её Софи, которая заметила, что цены нереальны, точнее, недействительны, ну, в общем, крайне подозрительны. А Лил сказала: может быть, в руках у них не список, а послание, которое они сумеют «прочитать», когда узнают тайный код? По счастью, Билли знал, какие схемы для шифровок порой использовал его любимый сыщик из романов, которые, как вскоре стало ясно, он совершенно не напрасно прочитал. И что же? Вы снова не поверите — но продавщица шляпок и посыльный, бродяга и актриса были правы...

Их окружали «эти» люди с тех самых пор, как дети осознали, что все живущие на свете, бесспорно, делятся на взрослых и «других». Причём «другие» могут быть такими, как они — никчёмными детьми, но могут быть и не такими, а скажем, слугами в отеле, матросами, часовщиками, артистами театра, чьи имена указаны в афише мелким шрифтом, врачами, лечащими кошек и собак, и гувернантками в домах, где мамы больше заняты собой, чем всеми остальными. Конечно, «эти» люди на них взирают свысока: для них что дети, что «другие» — нужны, вообще-то, лишь затем, чтоб облегчать их собственную жизнь, наполненную смыслом и «очень важными делами». И можно было бы, пожалуй, об этом долго сокрушаться, как, в сущности, довольно многие писатели, обыкновенно поступают. Однако Кэтрин Вудфайн вдруг неожиданно решает, что лучше взять и обернуть несправедливость во что-то подходящее — её героям, их истории и случаю. И там, где мрачная реальность то нависала, то сбивала с ног — как дождь, как лондонский туман и ветер, дискриминация становится спасением — как макинтош, калоши или зонт. Ведь взрослые так заняты своими повседневными, серьёзными, с их точки зрения, делами, — кто обратит внимание на чьих-то там детей, лишённых права голоса, заботы и защиты? А значит, можно действовать свободно. Когда ты маленький — шпионить даже легче: тебя не видно за портьерой в мюзик-холле, за мраморной колонной в ресторане, не слышно, как ты мчишься по ковру, который устилает комнату хозяина почти всего Вест-Энда, не ясно, что ты знаешь, о чём ты размышляешь, на что готовишься пойти. Ты незаметен, как и прежде, и кажешься не представляющим угрозы, не стóящим внимания, неважным, несущественным, почти что бесполезным. Однако что-то изменилось: не в людях или в мире, точнее, в магазине, а здесь — в тебе самом. Ты словно стал... другим, но только без кавычек, на этот раз — взаправду.

Хитрющий план, дающий сбой, рискованные игры, предательство коварного знакомого, блуждание по лондонским туннелям, неравная борьба и восхитительно опасная погоня по самому прекрасному на свете магазину, — всё это будет, слава богу, в конце концов, какой же детектив тогда бы получился, не будь в нём напряжения, загадок и сюрпризов?! Хотя, вообще-то, эта книга кончается совсем не так, как принято в обычных детективах: важнейшие преступники, увы, сумеют скрыться, а личность кукловода так и останется размытой, как будто смазанной, неуловимой...Печально? Да... А впрочем... возможно, что так будет даже лучше — не для героев, но для нас. К тому же ведь найдётся воробей, а бомба, спрятанная там, где вечно собирается толпа, чтоб посмотреть, как из часов выходят две прелестные фигурки, не разнесёт универмаг и не погубит сотни три зевак, а сверхсекретное досье о внутренних делах Британии не попадёт в чужие руки, да и сержант из Скотленд-Ярда, причастный к шпионажу, убийству, похищениям и краже, лишится звания и тёпленького места. А главное — что станет после с теми, благодаря кому всё это не случится: что станет с Лил, Софи и Билли, что станет с Джо? Хотя... простите, тут ошибка в слове, вопрос звучит иначе: кем станут Лил, Софи и Билли, кем станет Джо?