Робинсон К. С. Красный Марс/ Пер. с англ. А. Агеева. — М.: Издательство «Э», 2016. — 576 с.

Роман «Красный Марс» — первый в марсианской трилогии Кима Стэнли Робинсона, был написан четверть века назад. Срок немалый для научной фантастики. Технологии с тех пор сделали значительный шаг вперед. А вот освоение Марса, напротив, стало делом отдаленной перспективы. Создание постоянно действующей колонии на красной планете теперь смотрится большей фантастикой, чем тогда, в 1992-м, когда книга была опубликована.

И все же текст Кима Стэнли Робинсона не утратил своего значения. «Красный Марс» интересен сегодня не столько героикой покорения марсианских просторов, сколько рассказом о зарождении и формировании социальной реальности.

На первый взгляд «Красный Марс» выглядит книгой, выдержанной в лучших традициях советского производственного романа, в котором преобразование природной действительности сопряжено с формированием нового общества. Открывая «Красный Марс», готовишься читать развернутые описания процесса освоения марсианских целинных земель. Первые страницы навевают воспоминания о начальных эпизодах советского фильма «Туманность Андромеды». Не то первомайская демонстрация, не то митинг, организованный марсианским парткомом. Но за триумфальным шествием человека по марсианским просторам скрывается непримиримая вражда и политические интриги.

Уже по одной этой причине «Красный Марс» трудно поставить в один ряд с покетбуками из «Библиотеки советской фантастики» от издательства «Молодая гвардия». Советская фантастика, формально замешанная на идее движущей силы противоречий, взятых из марксистской философии, на самом деле отличалась подчеркнутой бесконфликтностью. Рассказывая о светлых годах коммунистического общества, она находилась словно бы по ту сторону истории, в светлом социальном раю, где борьба и всякое противостояние сведены на нет.

Процесс становления марсианской колонии неизбежно порождает множество проблем

Классические романы Ефремова «Час быка» и «Туманность Андромеды» фиксировали начальный и конечные пункты движения к обществу нового типа. Особенность «Красного Марса» и последующих книг марсианской трилогии Робинсона заключается в том, что они описывают, каким образом происходит становление новой социальной действительности. Внимание к социальной динамике, к постепенному развертыванию общественной реальности во всей сложности, к каждому этапу ее становления, к возникающим нестроениям и разногласиям — делает книгу интересной, живой, занимательной.

Робинсон принадлежит к тому редкому ныне числу авторов, которые не изобретают трудности, не наполняют сюжет надуманными бедствиями и катастрофами. Процесс становления марсианской колонии неизбежно порождает множество проблем. Американского фантаста отличает способность видеть за чисто техническими вопросами проблемы фундаментального характера. Так, к примеру, дискуссия о терраформировании Марса перерастает сперва в полемику между двумя подходами к пониманию задач, стоящих перед наукой («описывать» или «изменять»?), а затем в глобальный вопрос об отношении человека и Вселенной (человек — ее часть, или она — пространство для человеческой деятельности). Но и это не все. «Терраформирование — это основа нашей независимости», — говорит один из героев книги Аркадий Богданов (выбор фамилии, не кажется случайным, заставляет русского читателя вспомнить об Александре Богданове, революционере, философе, писателе — авторе фантастических романов «Красная звезда» и «Инженер Мэнни»), который настаивает на строительстве марсианского общества на принципах, отличающихся от принятых на Земле.

«Красный Марс» в какой-то степени можно назвать социологическим романом. Это не столько естественно-научная, сколько социальная фантастика. Социологизм в различной форме присутствует на протяжении всего повествования. Это может быть материал микросоциологического характера, исследование отношений в малых группах и социально-психологические штудии. Или анализ взаимосвязей и взаимозависимостей, существующих между развитием технологий и характером социальной реальности. Социально-антропологические картины складывающегося марсианского общества во всем многообразии расселившихся по его поверхности этнических и религиозных групп (их наблюдают путешествующие по Марсу герои-антагонисты Джон Бун и Фрэнк Чалмерс). Глобальные размышления о характере нового общественного идеала: по какому пути идти, на каких основаниях строить жизнь на Марсе?

У истоков марсианской колонии стоят ученые, но ее развитие не имеет научной основы

Одни идеи сменяют другие: республика ученых, меритократия, анархизм. Нужно ли сохранять верность земным социальным традициям (идеалы американской революции, наследие ислама), пойти по пути синтеза культурных норм, синкретизма, или создать нечто новое, небывалое? Герои не перестают размышлять над этим вопросом на протяжении всего романа.

При этом Ким Стэнли Робинсон в своей книге может быть намеренно, а может случайно воспроизводит ошибку, ставшую уже обычной, в процессе такого социального проектирования. У истоков марсианской колонии стоят ученые, но ее развитие не имеет научной основы. В составе марсианских колонистов нет социологов, антропологов, философов — никого из тех, кто реально помог бы должным образом собрать марсианское общество. Среди героев отсутствуют не только носители гуманитарного знания, специалисты в области общественных наук, но и представители творческих профессий — писатели, музыканты, художники, скульпторы. Даже архитектура, которая, по мнению Аркадия Богданова, имеет принципиальное значение для будущей социальной организации марсианских колонистов, доверена простым строителям вроде Нади Чернышевской.

Все это заставляет задуматься: не рисует ли читателям Ким Стэнли Робинсон мрачную перспективу технократического общества, раздираемого неразрешимыми противоречиями, в силу своего пренебрежения социально-гуманитарными научными дисциплинами, сферой культуры?

Единственной сколько-нибудь значимой сферой человеческих взаимоотношений в обществе для героев книги является политика. Есть еще секс, но и он в конечном счете представляет собой форму политических отношений. В то время как сам автор глядит на происходящее с точки зрения обществознания, персонажи стоят перед выбором между политикой и чистой наукой. И хотя вывод о том, что наука — это продолжение политики другими средствами напрашивается сам собой, дискуссия о взаимоотношениях науки и политики занимает в книге большое место.

«Красный Марс» — редкий образец всеобъемлющего высказывания по острым социальным вопросам

При всех разногласиях большинство первых колонистов объединяет одно — нежелание видеть в Марсе повторение земных ошибок. Собственно, это и предопределяет общее движение сюжета к социальной революции, которая разгорается ближе к финалу романа. При этом «Красный Марс» вряд ли стоит воспринимать как механическое воспроизведение истории развития американского общества от первых шагов переселенцев с «Мэйфлауэра» по американскому континенту до бостонского чаепития. Революция — закономерный итог развития общества, в котором накапливаются противоречия, когда старая система общепринятых норм и ценностей в силу объективных причин перестает быть значимой. Столкновение интересов стремящихся к наживе транснациональных корпораций и надежд колонистов, мечтающих о спокойной человеческой жизни и свободе, ведет к неизбежному социальному взрыву и жесткому противостоянию.

Нет, книга Робинсона, несмотря на запоздалое свидание с российским читателем, не смотрится милой архаикой из 90-х, времени, когда задувал ветер перемен, а интерес Запада к русским (половина марсианских колонистов и главных героев в романе — это русские) имел повышенный характер. В отличие от написанной тогда же не вполне удачной «Русской весны» Нормана Спинрада перед нами роман, который не теряет своей актуальности. «Красный Марс» — редкий образец всеобъемлющего высказывания по острым социальным вопросам (мультикультурализм, трансформация традиций, взаимоотношения науки, политики и религии), до сих пор волнующих современное общество. Это и есть фантастика, соответствующая своему высшему предназначению, — размышлять о будущем человечества.