18+
12.01.2017 Тексты / Рецензии

​Когда поет ямайский хор

Текст: Сергей Морозов

Обложка предоставлена издательством «Э»

Литературный критик Сергей Морозов об истории Ямайки и покушении на Боба Марли в романе Марлона Джеймса «Краткая история семи убийств».

Джеймс М. Краткая история семи убийств/ Пер. с англ. А. Шабрин. — М.: Издательство «Э», 2016 — 688 с.

«Каждый обитает на своей собственной Ямайке», — говорит в начале книги Нина Берджесс. Бандитские разборки, беззаконье, политическая нестабильность, бедность, падение нравов, противостояние Сиона и Вавилона (общества и власти), скрытая за всем этим надежда на лучшее будущее — таков романный пейзаж «Краткой истории семи убийств» Марлона Джеймса. Идеология растафари, возня вокруг выборов, будни наркодилеров, дискуссия о методах работы ЦРУ, борьба с социалистами и коммунистами. А над всем этим загадочная фигура Боба Марли, певца и пророка. Куда идешь, Ямайка?

«Краткая история семи убийств» — роман не столько о попытке убийства Боба Марли в декабре 1976 года, сколько о Ямайке каждого из населяющих текст персонажей. Среди них — агенты ЦРУ, боевики и боссы бандитских группировок, журналисты, обитатели гетто и пригородов. История маленьких людей и тропического острова, попавшего под колеса большой политики. В советское время Джеймса, вне всякого сомнения, назвали бы прогрессивным писателем, а книгу обязательно выпустили, правда, в сокращенном, тщательно отредактированном переводе, изъяв сексуальные сцены и натуралистичные описания насилия. Слишком уж силен в романе социальный критицизм и пафос разоблачения в отношении деятельности ЦРУ, в арсенале которого любые методы и средства — от детских раскрасок, приучающих не любить коммунистов, до террористических актов. Для победы все средства хороши. Ямайка — разменная пешка в большой политической игре. Боролись с социализмом, а на деле поощряли бандитизм и распространение нравов ямайского гетто вплоть до Майами и Нью-Йорка. Лес рубят, щепки летят. Преступность — достойная плата за свободу.

...люблю Ямайку я, но странною любовью

Ямаек в романе действительно много. Самая странная из них — окрашенная почти лермонтовским духом (люблю Ямайку я, но странною любовью) журналиста Алекса Пирса. Противоположные полюса всего это разнообразия образуют Ямайка бандитского босса Джоси Уэйлса и Ямайка безнадежно влюбленной в Боба Марли Нины Берджесс. Эти персонажи пересекаются в романе всего лишь раз — в день покушения на Марли, Джоси Уэйлс по прошествии многих лет даже не помнит о существовании Нины. Их противостояние незримо. Они олицетворяют два возможных вектора развития страны. Два пути к могуществу и процветанию. Первый — жестокий и прагматичный, беспринципный, замешанный на наркотиках и насилии, отрицающий все возвышенное и поэтическое. Второй основан на любви, надежде, человечности. Он выглядит почти нереальным, неосуществимым, но, в конечном итоге, оказывается наиболее жизнеспособным.

Нина Берджесс — чудачка, но в странном стремлении жить просто, без всяких «измов», оставаться человеком в любой ситуации, она резко отличается от всех других персонажей. У нее нет собственных амбиций, она не заражена эгоизмом. Естественная, настоящая, чистая.

«Краткая история семи убийств» — убедительный аргумент в пользу того, что эпос не умер. Он жив и в очередной раз преобразился. Роман Джеймса задает новый стандарт классического повествования о жизни и судьбе.

В романе нет главного героя, также как нет его в окружающей жизни

История — это, прежде всего, люди. Мертвому миру традиционного эпоса, с его абстрактной панорамой происходящего, безразличной к индивиду логикой судьбы, истории и пафосом героических свершений Марлон Джеймс противопоставляет людское многоголосье.

В романе нет главного героя, также как нет его в окружающей жизни. Для понимания происходящего в равной степени важны все персонажи. Реальность представлена в «Краткой истории семи убийств» не в виде отстраненного псевдообъективного изложения событий, а будучи преломленной в речи и мыслях множества действующих лиц.

На первый взгляд, каждый ведет свою партию. Но в итоге все они образуют тот самый античный хор, оценивающий, поясняющий, комментирующий, выражающий мнение, без которого невозможна классическая трагедия. Собственно в романе Джеймса нет ничего, кроме партий хористов. Герои в привычном понимании слова, событийный ряд — все это вытеснено на обочину повествования.

Обилие партий создает невероятные трудности в процессе чтения. Порою кажется, что роман сваливается в нечто бессвязное, превращается в какафонию. Но, во-первых, так и звучит сама реальность. Во-вторых, связь между монологами персонажей все же имеется. Расходящиеся в разные стороны, не связанные вроде бы линии повествования ближе к финалу начинают складываться в одну общую картину, и ты начинаешь понимать место в ней каждого голоса.

Говоря о «Краткой истории семи убийств», нельзя пройти мимо темы соперничества романа Джеймса с книгой Ханьи Янагихары «Маленькая жизнь». Сразу стоит отметить, что роман ямайского автора — полная противоположность широко распиаренной книге американской писательницы. Большой, необъятный мир вместо интерьеров среднего класса. Жизнь низов, а не элиты. В сравнении с квартетом главных героев «Маленькой жизни» в книге Джеймса читателя ожидает невероятное количество персонажей. За плечами любого из героев «Краткой истории» настоящая трудная жизнь, на фоне которой блекнут нарочитые ужасы с усердием коллекционируемые Янагихарой. «Краткая история семи убийств» — живой устный рассказ, где субъективное восприятие позволяет более объемно отобразить происходящее в обществе. В «Маленькой жизни» Янагихары, наоборот, идейное содержание, образ дивного мира, растворяется в бесконечном самокопании индивида. Не удивительно, что многие читатели не заметили, что «Маленькая жизнь» — не только повесть о страданиях Джуда Сент-Фрэнсиса, но и попытка создания утопии для среднего класса. Книга Джеймса — роман человека, чувствующего и любящего свою страну, не замкнувшегося в своем индивидуальном счастье и боли. В то время как «Маленькая жизнь» — история постчеловеков, без корней, без расы, без религии, без пола.

Смерть в «Краткой истории семи убийств» просто переход в иное состояние, потому что «мертвые никогда не перестают говорить»

У героев Янагихары нет никакой позитивной программы. Они просто плывут по течению. Жизнь щедро раздает им плюшки, и то, что Джуд Сент-Фрэнсис от них отказывается, — выглядит искусственно и неубедительно. У Марлона Джеймса все иначе. Агенты ЦРУ борются с распространением социалистических идей. Джоси Уэйлс прокладывает себе дорогу наверх, к власти и смерти, стремится на практике воплотить свою жизненную философию, граничащую с богоборчеством. Нина Берджесс также ищет свое место в мире. Одни герои «Краткой истории семи убийств» выбирают общественное согласие, спокойствие, порядок, другие — власть и насилие. Но и в том, и другом случае, как обычно говорят, перед читателем активная жизненная позиция, потребность в смыслах и в их осуществлении. Поэтому и финал обеих книг различен. Жизнь героев Янагихары затихает и истончается, так как не может продолжаться далее. Смерть индивида знаменует завершение истории. У Джеймса финал — новое начало, после которого вполне уместно сказать в духе Достоевского: «это могло бы составить тему нового рассказа, — но теперешний рассказ наш окончен». Смерть в «Краткой истории семи убийств» просто переход в иное состояние, потому что «мертвые никогда не перестают говорить».

Некоторые рецензенты отметили кинематографичность «Краткой истории семи убийств». На это, а также на смесь экзотики и криминала, чернухи и ярких героев, видимо, клюнули и продюсеры канала HBO, собравшиеся снимать по роману сериал. Но «Краткая история семи убийств» вряд ли может быть адекватно перенесена на экран. Кино убьет главное — живую речь, своеобразную манеру повествования. Воплотить подобное языковое богатство, уникальность индивидуальной интонации героев романа средствами кинематографа вряд ли возможно. Книга Джеймса — литературный эксклюзив, она может существовать только в пространстве языка. Впрочем, есть еще музыка...

Другие материалы автора

Сергей Морозов

​Бедный, толстый, живой

Сергей Морозов

Люди живут

Сергей Морозов

Штурман опасного плаванья

Сергей Морозов

​Право запрещать