В 2016 году на небесах, похоже, собралась неплохая компания. Дэвид Боуи, Леонард Коэн, Принс, Джордж Майк, Умберто Эко, Фазиль Искандер, Анджей Вайда, Керри Фишер, Владимир Зельдин, а также другие актеры, писатели, музыканты и просто хорошие люди, будто сговорившись, покинули наш мир... Это невероятно грустно, но у нас остаются записи, книги, фильмы...

Если же говорить о живых, то в этом году меня особенно поразили женщины. Француженка Мари-Од Мюрай, автор «Умника», Oh, Boy! и других детских и подростковых книжек, восхитила силой своего противостояния миру. Начиная писать в тот период, когда ее странноватая ирония не только никем не воспринималась, но еще и женщинам-писательницам предлагали сочинять на строго отведенные темы, Мюрай добилась полного разворота издательской политики в свою сторону. С французским ребенком перестали сюсюкать и заискивать.

А одно из сильнейших потрясений года — выступление Урсулы Рукер на Международном фестивале «Живое слово: Post-Babel Condition». Сложно даже описать, чем достигается эффект тотального погружения и сопереживания (а ползала в итоге сидело в слезах). Запевала как в баптистских церквях, притопывала точно поп-дивы на сцене, уходила в рэперский речитатив, просто говорила, пела, тянула слова, но самое главное — не играла. Поэзия по-настоящему откровенная, страшная в своей архаичной силе и абсолютно модернистская в звучании полностью завладела залом. И в каждом слове слышалось биение живой жизни...

В уходящий Год кино неожиданно выстрелила литература. Выбор хороших книг был и больше и интереснее. Казусов, когда романы вроде посредственной «Зулейхи» Яхиной, получили бы не то что три крупные премии разом, а вообще хоть что-то — не случилось.

При наличии нестандартных произведений, озадачивали предпочтения жюри литературных премий. Выбирали не самое лучшее. Выбирали предсказуемое. Пилили и без того небольшую премию, чтобы вручить два первых места.

Среди всех самый скучный выбор продемонстрировала «Большая книга». Очевидно, премия вдохновляется наградой «Золотой граммофон» и держит ориентир на постоянность и незыблемость. В который раз среди лауреатов Водолазкин, Улицкая и Юзефович — три кита, на которых держится отечественная литература. Ничего не имею против Юзефовича, и произведение-то у него более чем достойное. Но, скажем, награда Людмиле Евгеньевне была бы объяснима, если бы «Казус Кукоцкого» вышел в этом году, когда с высоких трибун так много и так часто говорилось про аборты. Искренне жаль Алексея Иванова, не вошедшего в тройку призеров, но, безусловно, достойного награды.

Непонятно, зачем «Ясная поляна» ввела два первых места и впрягла в одну телегу типичную женскую прозу и серьезную литературу. Хорошо отношусь к Наринэ Абгарян, но ее армянское Макондо «С неба упали три яблока» блекнет от близости с выстраданным текстом «Потерял слепой дуду» Александра Григоренко.

Вишенкой на тортике необъективности служат итоги поэтического конкурса «Кубок мира по русской поэзии». Как никогда сильный подбор поэтов сулил потрясающий финал, которого, однако, не случилось. Рядовые произведения, отмеченные призами, возмутили и самих членов жюри, высказавших недоумение по поводу своего же решения.

Не соглашусь с мнением Галины Юзефович о том, что в этом году подкачал выбор жюри «Букера». Букеровские списки, на мой взгляд, оказались самыми оригинальными и интересными. Не вызывает вопросов победа «Крепости» Петра Алешковского, а среди новых имен списка приятно было увидеть Александра Купера с «Жуком золотым».

Кстати, из интересных книжных новинок, которыми порадовал этот год — фолиант Игоря Шайтанова, посвященный четвертьвековой истории премии «Букер» с разделом «Скандалы», разумеется.

Несправедливости минувшего года нивелировало справедливое вручение поэтической премии «Венец» Ирине Ермаковой.

Этот год мало чем отличался от предыдущего. Место литературы заняла ярмарка. Там события были, а в литературе ничего хорошего не случилось. Реакция на результаты премиального сезона это подтвердила. Застой, отсутствие новых имен. Современная проза практически не издается. Несколько десятков книг — это просто несерьезно. При таком раскладе в следующем году нечем будет заполнять премиальные списки. Велись привычные разговоры о деградации критики. Я бы сказал иначе: критика не то взяла тайм-аут, не то остолбенела перед массированной пропагандой моды на книжный гедонизм, бездумное и беспорядочное чтение. В этом году многие сетовали на то, что современная проза слишком грешит историей, усматривая в выборе нескольких писателей и издателей целую тенденцию. Между тем правильнее было бы говорить, об элементарном нежелании замечать книги, рассказывающие о дне сегодняшнем. К сказанному стоит добавить, что исторической публицистики, обличенной в художественную форму у нас много, а вот умение создавать исторические романы, похоже, утрачено. Нездоровое увлечение серией «ЖЗЛ» — вот на что стоило бы обратить внимание. Слишком многие в этом году решили заняться жизнеописаниями, а не художественной прозой. Наверное, потому что последняя не востребована. Данные опроса ВЦИОМ о популярных в России авторах уже третий год демонстрируют, что таковых у нас нет. Уверенность в существовании писателей и литературы находится где-то в области статистической погрешности.

Как-то много (и даже в газетных заголовках) стали говорить, что по опросам ВЦИОМ россияне считают Дарью Донцову лучшим писателем 2016 года.

Но, если внимательно читать сами материалы опросов, то оказывается, что «Писателя года россиянам по-прежнему выбрать тяжелее всего: все содержательные ответы набирают не более 3%: Дарья Донцова (3%), Татьяна Устинова (2%), остальные — по 1% или менее». То есть новость должна выглядеть так: «3% россиян считают Дарью Донцову лучшим писателем 2016 года», что звучит несколько иначе, чем в этих заголовках.

Зыбка сама постановка вопроса, что значит «писатель года»: (ныне живой, выпустивший книжку в этом году, респонденты в текущем году его прочитали, узнали о нём впервые — и тому подобное. Так-то Достоевский вполне себе писатель года, и не только этого), но не будем отвлекаться на психотерапевтическое выговаривание. Всё это — наглядное подтверждение того, что иерархическая пирамида, которая присутствовала в литературе последние триста лет, замещена ровным полем. Замещение произошло давно, и опросы его просто фиксируют. И даже такой универсальный (казалось бы) бренд объединяет не более 3%. Не говоря уж о лауреатах главных премий.

Но это оптимистический знак — не нужно драться за проценты. Главный адресат всё равно — небо. Пиши то, что должен, и будь что будет.

Разочарование года — вручение Премии Аркадия Драгомощенко Екатерине Захаркив и Эдуарду Лукоянову. Литературное сообщество, учредившее премию, стало даже более консервативным, чем условные «традиционалисты». За два года сложился устойчивый образ стиха, которому надо соответствовать, чтобы взять награду, и премия превратилась в соревнование подражателей. Если устроить слепой тест «Определите авторство стихов лауреатов Премии Аркадия Драгомощенко за 2014-2016 гг. без помощи Google», даже номинаторы его не пройдут. Вместо «развития новаторской рефлексивной поэтики» премия плодит поэтику рефлекторную. И что самое ужасное, этот фестиваль инерционного письма воспринимается как витрина современной молодой поэзии. В то время как по-настоящему талантливые молодые новаторы (например, Ксения Чарыева) пролетают мимо всех премий или, в лучшем случае, оказываются в длинных списках.

Событие года — открытие на стриминговом сервисе Twitch отдельного канала для трансляции мукбанга (публичного поглощения еды). Теперь взрослым людям есть где легально посмотреть, как молоденькие кореянки уплетают деликатесы и попискивают от удовольствия. Там же можно и оставить пожертвования (самые талантливые звёзды мукбанга собирают десятки тысяч долларов в месяц). В России есть несколько похожих сервисов для публичного поглощения литературы (с точкой сборки в фейсбуке). Зритель из Самары, Ульяновска или Сыктывкара наблюдает, как в Москве литераторы ходят по фуршетам, заказывают себе рецензии и дают друг другу премии. Но, судя по уровню книжных продаж, жертвовать на это деньги никто не торопится.

Самое крутое для меня событие уходящего года едва ли удастся переплюнуть в обозримом будущем. Возможность взять во время non/fiction интервью у Дэвида Алмонда, детского и подросткового писателя, живой легенды, очень умного и обаятельного англичанина, буквально свалилась мне на голову. Словно провидение сказало мне: вот зачем ты учила иностранные языки, читала тонну детских книжек да еще и бывала в сравнительно периферийных местах, описанных автором. Это стало кульминацией моей поездки на ярмарку, которая сама по себе уже хороший повод преодолеть расстояние от Минска до Москвы.

Если сравнивать с живым и бодрым московским non/fiction, диаметрально противоположные ощущения в этом году вызвала Минская международная книжная ярмарка. Она год за годом вселяет все большее разочарование и все увереннее отпугивает читателей своим официозом и закостенелостью. Книжная общественность льет горькие слезы и ищет возможности устраивать собственные фестивали «с человеческим лицом».

Что касается художественной литературы, здесь я бы отдала пальму первенства «Турдейской Манон Леско» (Издательство Ивана Лимбаха, 2016) Всеволода Петрова, хотя это не вполне актуальный литературный процесс, но все равно я рада, что эта повесть доступна широкому читателю. Издание собраний стихотворений Василия Петрова и Анны Буниной («О.Г.И.», «Б.С.Г.- Пресс», 2016) — тоже большое событие для меня, тем более что я принимала участие в подготовке «Неопытной музы» Буниной. Чаще всего мы находимся во власти канона, не подозревая, каких удовольствий себя лишаем. Я рада, что постепенно лакуны заполняются, и к читателю возвращаются забытые авторы.

2016 год, кажется, был особенно урожайным для переводной нон-фикшн литературы. Мой выбор: «Дальнее чтение» Франко Моретти («Издательство Института Гайдара», 2016), «О государстве. Курс лекций в Коллеж де Франс» Пьера Бурдье, переиздание «Размышления о западном марксизме. На путях исторического материализма». Перри Андерсона и «История русского марксизма» Гуидо Карпи (Common Place, 2016). Последнюю книгу хочется отметить особо, кажется, это первая концептуальная попытка проследить историю идей русского марксизма, давно пора.

В русской музыке назову «Сказки о рыбаках и рыбках» Братьев Тузловых (проект Дениса Третьякова, Выргород, 2016). Я уже писала подробно об этой пластинке, надо сказать, что она собрала немало хвалебных отзывов, чему я очень рада.

В остальном: Очередное архивное издание музыки великого Конрада Шницлера: Conrad Schnitzler — Filmmusik 1 1975 — 1980 (2016), новый альбом Swans The Glowing Man и новый же альбом Elysian Fields Ghosts of No (2016).