18+
03.07.2017 Тексты / Авторская колонка

​Хотение

Текст: Владимир Березин

Фотография из архива автора

Писатель-пешеход Владимир Березин о щучьих велениях, общественных хотениях и об одном чайнике.

Тут уже подсказывается русское решение вопроса, «проклятого вопроса», по народной вере и правде: «Смирись, гордый человек, и прежде всего сломи свою гордость. Смирись, праздный человек, и прежде всего потрудись на родной ниве», вот это решение по народной правде и народному разуму.

Фёдор Достоевский, речь, произнесённая 8 (20) июня 1880 года на заседании Общества любителей российской словесности.

Викентий Вересаев в своих воспоминаниях пишет, между прочим, об адвокате Плевако.

Одна из самых цитируемых историй о Плевако (по фольклорной жестокости утрачивающая имя Вересаева в пересказах), звучит так: «Прокуроры знали силу Плеваки. Старушка украла жестяной чайник стоимостью дешевле пятидесяти копеек. Она была потомственная почетная гражданка и как лицо привилегированного сословия подлежала суду присяжных. По наряду ли или так, по прихоти, защитником старушки выступил Плевако. Прокурор решил заранее парализовать влияние защитительной речи Плеваки и сам высказал всё, что можно было сказать в защиту старушки: бедная старушка, горькая нужда, кража незначительная, подсудимая вызывает не негодование, а только жалость. Но — собственность священна, всё наше гражданское благоустройство держится на собственности, если мы позволим людям потрясать её, то страна погибнет.

Поднялся Плевако:

— Много бед, много испытаний пришлось претерпеть России за её больше чем тысячелетнее существование. Печенеги терзали её, половцы, татары, поляки. Двунадесять языков обрушились на неё, взяли Москву. Все вытерпела, все преодолела Россия, только крепла и росла от испытаний. Но теперь, теперь... Старушка украла старый чайник ценою в тридцать копеек. Этого Россия уж, конечно, не выдержит, от этого она погибнет безвозвратно.

Оправдали» * — ересаев В. «Жил в Москве адвокат Плевако» // Собрание сочинений в 2 т. Т. 2. — М.: Государственное издательство художественной литературы, 1959. С. 491.
.

Это как если бы выяснилось, что Одиссею написал Гомер, а Илиаду — ещё один, неизвестный нам автор

Не так редко, даже сейчас, когда общественный пантеон устоялся, приходят новости о том, что произведения, известные нам с детства, написал кто-то другой. Не то, чтобы это переворачивало наш мир, не то, чтобы погибала от этого Россия, но множество людей начинают яростно спорить. Потому что книга или картина вдруг становятся совсем другими, будто дом твой отсудили родственники. Это странная особенность социологии искусства — картина всё та же, а чувства обывателя уже другие.

Да вот, к примеру, нам сообщают: «Научные исследования приблизились к доказательству, что авторы трех икон Звенигородского чина и знаменитой „Троицы“, которую, вероятнее всего, написал Андрей Рублев — разные». Это как если бы выяснилось, что Одиссею написал Гомер, а Илиаду — ещё один, неизвестный нам автор. В этом, казалось бы, нет ничего страшного — в итоге у нас два Гомера, а не то, что бы ни одного.

Но понятно, что немного неловкими становятся старые тексты повышенной духовности об этих иконах и о том, что именно они должны внушать нормативному интеллигенту. Однако ушлые люди быстро сориентируются и будут упирать на различия, образующие духовное единство — да мало ли риторических приёмов?

Однако обыватель часто чувствует себя обиженным, если обнаруживает, что лейбл на одежде, которую носишь не первый год, вовсе не тот, что нужно.

Сейчас возникла тема Лермонтова, а, вернее, стихотворения «Прощай, немытая Россия». Понятно, что такие вещи появляются не просто так, а нужно, чтобы была уязвлена часть общества — что и случилось: первую строчку процитировал глава сопредельного государства, и многие люди, не найдя ничего лучше, обиделись.

В этой истории есть два интересных для меня вопроса — источниковедческий и социологический, а вопросы взаимоотношения стран и правителей я бы оставил в стороне.

Итак, вот в чём тут дело — короткое стихотворение стало в прошлом веке по-настоящему хрестоматийным, более того, когда я учился в школе, то учил его наизусть.

С тех пор я и помню:

Прощай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ,
И вы, мундиры голубые,
И ты, им преданный народ.

Быть может, за стеной Кавказа
Сокроюсь от твоих пашей,
От их всевидящего глаза,
От их всеслышащих ушей.
* — Лермонтов М. «Прощай, немытая Россия...» // Лермонтов М. Ю. Сочинения: В 6 т. — М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1954–1957. Т. 2. Стихотворения, 1832–1841., 1954. С. 191.

И в ту пору я не то, чтобы не думал о разночтениях в тексте, «преданный-покорный», «пашей-царей», не то, чтобы не знал истории публикации, но не задумывался ни о чём более, как половчее ответить учителю что-то вроде: «В стихотворении с наибольшей политической остротой выразилось отношение Лермонтова к самодержавно-полицейскому режиму николаевской России».

Началось всё в конце восьмидесятых годов, когда писатели (и отчасти литературоведы) разделились на «демократов» и «патриотов», примерно, по тем же границам, что пролегли сейчас между «либералами» и «ватниками». Названия эти странны, они что-то вроде морской свинки, которая не морская и не свинка.

Но среди людей патриотически настроенных была какая-то обида на русских классиков, и вроде как оказывалось, что не мог Лермонтов так зло говорить о России. И тут общественности было явлено, что автограф стихотворения отсутствует. Более того, оно было напечатано спустя много лет после смерти Лермонтова * — в «Русской старине» за 1887 год, № 12, с. 738-739) .

А в одном письме 1873 года П. Бартенев * — Бартенев Пётр Иванович (1829-1912) — историк и литературовед. Был близок к славянофилам. Издавал журнал «Русский архив» (с 1863), возглавлял библиотеку Черткова (с 1859 по 1873), консультировал Льва Толстого во время написания последним романа «Война и мир». Автор множества монографий и сборников по истории русской литературы. писал: «Вот еще стихи Лермонтова, списанные с подлинника», при этом сам он напечатал их в «Русском архиве» с чуть другими словами.

Итак, говорили, что автографа нет, откуда ни возьмись, всплыло стихотворение, полное обидных слов, а мы должны этому верить, поэт был не просто поэт, а православный человек, героический офицер и проч., и проч.

Люди рассудительные отвечали им, что у Лермонтова множество стихотворений не имеют автографа (а уж коротким стихотворениям и эпиграммам это свойственно) и некоторые напечатаны после семидесятых годов позапрошлого века. Если это принципиальный аргумент, то можно треть собрания записать в Dubia, то есть в раздел приписываемого автору. Более того, сомнений в честности участников этого дела не было. И при царском режиме, и при Советской власти никаких колебаний в обществе по этому поводу не наблюдалось, а уж в литературоведении и подавно — «с наибольшей остротой» и «обличение полицейско-самодержавного режима» девать было некуда, на этом многое держалось. Обычно срыватели покровов предлагают свою версию авторства (предлагали, действительно, Минаева * — Минаев Дмитрий Дмитриевич (1835-1889) — русский поэт и переводчик. Был чиновником Министерства внутренних дел, а с 1857 стал заниматься исключительно литературой. Сотрудничал с «Современником» и «Русским словом», издал книгу литературных пародий. Переводил Байрона, Данте и Мицкевича.
и самого Бартенева, что вовсе не соответствует всему тому, что мы о них знаем), но логичного автора не нашли.

После некоторого первоначального шума тема «Немытой России» перешла в то полуживое состояние, в котором пребывают темы «Американцы не летали на Луну» и «Убийство Есенина».

Аргументация от «священной любви к России» по поводу человека, который написал «Люблю отчизну я, но странною любовью!» не выдерживает никакой критики. В «Вадиме» он пишет: «Русский народ, этот сторукий исполин, скорее перенесет жестокость и надменность своего повелителя, чем слабость его; он желает быть наказываем, но справедливо, он согласен служить — но хочет гордиться своим рабством, хочет поднимать голову, чтоб смотреть на своего господина, и простит в нём скорее излишество пороков, чем недостаток добродетелей!» * — Лермонтов М. <Вадим> // Лермонтов М. Ю. Сочинения: В 6 т. — М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1954–1957. Т. 2. Стихотворения, 1832–1841., 1957. С. 15. .

Лермонтов был человек раздражительный, самолюбивый, бывал ввергнут в узилище, да и на Кавказ тогда ехал не то, чтобы по своей воле. Отступив от хрестоматийных текстов, мы можем обнаружить там множество неприятных слов не то, что о народах, но и о человечестве в целом.

Да и то: Пушкин пишет жене (18 мая 1836 г. Из Москвы в Петербург): «...чёрт догадал меня родиться в России с душою и с талантом!» * — Пушкин А. Письма 1831–1837 // Собрание сочинений в 10 томах. М.: ГИХЛ, 1959–1962. Том 10. С. 123. , а в «Деревне» и вовсе картина:

...Склонясь на чуждый плуг, покорствуя бичам,
Здесь рабство тощее влачится по браздам
Неумолимого владельца.
Здесь тягостный ярем до гроба все влекут,
Надежд и склонностей в душе питать не смея,
Здесь девы юные цветут
Для прихоти бесчувственной злодея.
Опора милая стареющих отцов,
Младые сыновья, товарищи трудов,
Из хижины родной идут собой умножить
Дворовые толпы измученных рабов...
* — Пушкин А. Деревня: («Приветствую тебя, пустынный уголок...») // Пушкин А. С. Полное собрание сочинений: В 10 т. — Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1977–1979. Т. 1. Стихотворения, 1813–1820. — 1977. С. 319.

После некоторого первоначального шума тема «Немытой России» перешла в то полуживое состояние, в котором пребывают темы «Американцы не летали на Луну» и «Убийство Есенина».

Мало кто замечал, что эта история повторяет историю с «Тихим Доном» Шолохова, но как бы наоборот. Человеку, который не мог Шолохову простить угроз Даниэлю и Синявскому, его Шолохова номенклатурного места и партийности, было проще разжаловать Михаила Александровича из хороших писателей, чем примириться с тем, что хорошие писатели бывают разные. А тут патриотические люди не хотели верить, что хорошие поэты бывают разные, и с хрустом вырывали этот текст из гипотетического собрания сочинений. Поэтому наш рассказ не про литературоведение и атрибуцию текста, а про человеческое хотение.

Можно подумать, что этих примеров мало — нет, их чрезвычайно много. Долго люди другого лагеря считали, что стихотворение «На независимость Украины» написано не поэтом Бродским, а вклеено врагами в его виртуальное собрание сочинений. Когда на свет явилась запись самоличного чтения поэтом этого стихотворения в Пало-Альто в 1992 году, то возникла неловкость, с которой справились тем, что стали говорить, что стихи всё равно неважны, а потому о них нужно поскорее забыть.

В случае с Лермонтовым нам вряд ли предоставят запись — мило было бы думать, что в сундуке, сиротливо брошенном в сносимой пятиэтажке, обнаружится валик фонографа (изобретён в 1877) с голосом Лермонтова. Даже насчёт появления рукописи есть существенные сомнения.

Но хотение никуда не делось — обывателю, если он честен перед собой, всегда хочется, чтобы мир был понятен и счётен. Чтобы не было вот этого «может да, а может — нет».

...если это стихотворение написал Лермонтов, то Россия — действительно (и навсегда) немытая, а если не Лермонтов, то мытая вполне

Но главное, чтобы добро было чётко отделено от зла по явным внешним признакам. Нужды нет, что для людей яростных эти понятия меняются местами, ведь хочется, чтобы мир обладал чёткими границами, безо всякого Гейзенберга * — Гейзенберг Вернер Карл (1901-1976) — немецкий физик, лауреат Нобелевской премии по физике за 1932 год («за создание квантовой механики, приложения которой, в числе прочего, привели к открытию аллотропных форм водорода»). Фундаментальный Принцип неопределённости Гейзенберга, можно интерпретировать как «Чем точнее измеряется одна характеристика частицы, тем менее точно можно измерить вторую». . Хочется, чтобы было понятно, а чтобы непонятно — не хочется. Причём обидно, если не просто непонятно, а когда судьба говорит: «Понять вам это невозможно, живите с этим».

Легче всего объявить неприятное — несуществующим.

В головах людей одержимых гордыней выходит, если это стихотворение написал Лермонтов, то Россия — действительно (и навсегда) немытая, а если не Лермонтов, то мытая вполне. И рабства никакого нет, а жандармы ходили в малиновых пиджаках. При победе одной стороны трещит мировоззрение другой. В головах людей с той же гордыней, но другого цвета, ежели это сказал Лермонтов, то всё хорошо, а если не он, то рухнут свободы в России и им чаю вовек не пить. Меж тем, мир восхитительно разнообразен, вне зависимости от наших хотений. И даже если какой-нибудь паша начнёт его делать одинаковым, он всё равно остаётся разнообразным и удивительным.

Иногда кажется, что авторство восьми строк может оказаться чайником, сгубившим если не Россию, то мировоззрение взрослого человека. Но вовсе никому не надо, чтобы поэты по щучьему велению, по нашему хотению, стали монолитными памятниками чьим-то ожиданиям. Конструкцию мира, которую ты строишь и перестраиваешь всю жизнь, не стоит оберегать от того, что Шолохов написал «Тихий Дон», что Лермонтов был желчен, а Бродский резок.

Иначе можно сойти с ума, когда придут по-настоящему тревожные новости.

Другие материалы автора

Владимир Березин

​За деньги

Владимир Березин

​Правильно положенная карта

Анна Смирнова

Поехали!

Владимир Березин

​Кейс